Настоящий раздел сконструирован на основе цитат и выдержек из книги: Учебный курс Теории Словесности для средних учебных заведений,
сост.Н.Ливанов: изд. восьмое, С-Пб, 1910
Наши читатели смогут сами определить, на сколько за 100 прошедших лет шагнули взгляды и воззрения на элементы изящной словесности.

Слог каждого писателя, независимо от формы речи (прозаическая она или поэтическая) и таланта писателя, должен отличаться:

1) правильностью;
2) ясностью;
3) точностью;
4) чистотой.

Правильность речи

Правильною называется речь, согласная с законами родного языка и правилами грамматики. Частое нарушение правил грамматики в речи называется безграмотностью. Синтаксическим ошибкам (в сочетании слов) в стилистике усвоено название солецизмов. Солецизмы допускаются, главным образом, вследствие незнания законов родного языка. Весьма часто, напр., допускаются погрешности против правил сокращения придаточных предложений (напр.: вошедши в комнату, мне захотелось сесть).

Хоть я и не пророк,
Но видя мотылька , что он вкруг свечки вьется,
Пророчество почти всегда мне удается,
Что крылышки сожжет мой мотылек.
(Крылов)

Нередко солецизмы вкрадываются в речь при переводах с иностранных языков. В этих случаях солецизмам усваиваются особые названия, смотря по языку, из которого взят оборот: галлицизм - оборот французского языка (сделать свое состояние); германизм - немецкого (это хорошо выглядит); латинизм - латинского (государство, от великих историков прославленное) и т.д.
Примечание. Солецизм - название случайное: греки, жившие в городе Соли, афинской колонии, вследствие постоянного общения с туземцами, употребляли обороты разных языков.

Ясность речи

Ясною называется речь, которую читатель легко понимает, и которая не возбуждает в нем никаких недоумений. Чтобы ясно выражать мысли, нужно иметь вполне ясное представление о предмете. В частности, вредит ясности речи употребление так называемых двусмысленных выражений. Двусмысленность выражений может зависеть:

а) от одинаковых окончаний подлежащего и прямого дополнения. Напр.: груз потопил корабль (как понимать: груз затопил корабль, иликорабль по другим причинам утопил груз? Или: мать любит дочь. Кто кого любит?)

б) Двусмысленность выражения может обуславливаться опущением знака препинания:"одному наследнику завещано было поставить статую золотую пику держащую". Без запятой выражение двусмысленно; постановкой знака пред словом золотую или пику - определяется смысл выражения.

в) Двусмысленность выражению легко сообщаетсяупотреблением омонимов, т.е. слов, обозначающих несколько совершенно разных понятий. Напр.: "топить" значит и в воде топить и топить печь; проводить - указывать путь и обманывать. Таких слов в языке много (коса, нос, ключ, ручка и друг). Выражения, взятые в отдельности: он меня ловко провел, приказано топить корабль, - двусмысленны и неясны.

г) Неясность речи часто зависит от неправильного расположения слов в предложениях. Напр.:

И завещал он, умирая,
Чтобы на юг перенесли
Его тоскующие кости,
И смертью чуждой сей земли
Неуспокоенные гости.
(Пушкин)

Они кормили его мясом своих собак (его ли кормили мясом собак, или собак кормили его мясом). Тяжело положение предводителя войска, утратившего бодрость (кто утратил бодрость: предводитель или войско?).

д) Наконец, вредит ясности выражение мыслей длинными периодами со множеством придаточных пояснительных предложений.

Точность речи

Состоит в полном соответствии употребляемых слов тем понятиям, которые хотел бы выразить писатель. Особенно точность речи нарушается при употреблении слов синонимических.

• Синонимы
  
• Плеоназмы
  
• Тавтология
  
• Параллелизмы

Синонимы

В языке много слов, выражающих сходные, но не одни и те же понятия. Таким словам присвоено название синонимических. Синонимических слов в языке много. Напр.: старинный и ветхий, радость и восторг, страх и ужас, путь и дорога, смотреть и видеть и проч. и проч. Чтобы избежать неточности при употреблении синонимических слов, необходимо вдумываться в смысл каждого слова.

Плеоназмы

Стремление как можно точнее выразить мысль, при плохом знании языка или при недостаточной вдумчивости в смысл употребляемых слов, часто служит причиной так называемых плеоназмов, т.е. переполнения речи словами и целыми выражениями, ненужными для смысла речи. Напр.:
"Есть люди, обладающие характером положительным, практическим, деловым, житейским, расчетливым. Такие люди не любят теоретических тонкостей, не пускаются в умозрения, не вдаются в отвлеченности".
Здесь много лишних слов и целых выражений, которые можно исключить без всякого ущерба для точности речи. Плеоназмы иногда намеренно допускаются, когда, во избежание недоразумений, требуется с особенной точностью обозначить, что следует подразумевать под известными словами. Очень часто плеоназмы встречаются в народной, разговорной речи и в поэтических произведениях (особенно в народной поэзии), где они сообщают особенную убедительность речи и способствуют более живому изображению предмета. Напр.:
я видел это собственными своими глазами;
"свищет соловей он по соловьиному";
"О, поле, поле! кто тебя усеял мертвыми костями?"

Тавтология

Особый вид плеоназма представляет тавтология, т.е. повторение того, что выражено одним словом, посредством другого синонимического или происходящего то того же корня слова. Напр.:
оставили ту сторону пустой и незанятой;
он имел обычай обыкновенно это делать.
Тавтология, представляя в прозаической речи неприятное переполнение ее ненужными словами, в поэтических произведениях нередко сообщает особенную выразительность речи. Очень часто тавтология встречается в народной поэзии. Таковы, напр., выражения: сиднем сидеть; отправиться в путь-дорогу и т.п.

Параллелизмы

Целые тавтологичные предложения называются параллелизмами. Таковы выражения:
будь бережлив, не трать лишнего;
он не хотел простить меня, не хотел оказать своей милости, не хотел помиловать.
В поэтическим произведениях встречаются параллелизмы, которые состоят из предложений, соответствующих одно другому
по форме выражений. Напр.:

В своих палатах белокаменных
Устроил Садко по небесному:
На небе солнце - и в палатах солнце;
На небе месяц - и в палатах месяц;
На небе звезды - и в палатах звезды.

Такие параллелизмы не только не вредят точностиречи, но способствуют живому и наглядному представлению сопоставляемых предметов и явлений.

Чистота речи

Чистота речи . Чистою называется речь, состоящая из коренных русских слов и оборотов, которые употребляют для выражения мыслей самые лучшие писатели. Их слог называется современными литературным. Погрешности против современного литературного слога, вредящие чистоте речи, состоят в неумеренном и неразумномупотреблении: а) архаизмов, б) неологизмов , в) варваризмов , г) провинциализмов и д) слов народных ( простонародных ).

• Архаизмы
  
• Неологизмы
  
• Варваризмы
  
• Провинциализмы
  
• Слова народные (простонародные)

Архаизмы

Язык каждого народа незаметно, но постоянно изменяется: одни слова и обороты выходят из употребления, другие вновь появляются. Слова и обороты, вышедшие из употребления, и называются архаизмами (примеры архаизмов: пря - спор, свара - ссора, печальник - заступник, приклад - пример и др.). Архаизмы вообще употреблять не следует. Но умелое употребление их позволительно и желательно:

а) в сочинениях исторических, так как употребление слов и оборотов, которые употреблял когда-то народ, способствует более наглядному представлению описываемой эпохи;

б) в сочинениях религиозного характера, так как русский народ привык выражать религиозное чувство на языке славянском (язык архаический), на славянском языке он читает Библию, на этом же языке изложены все общеупотребительные молитвы.

Неологизмы

Вновь являющиеся слова в языке называются неологизмами. Появление новых слов в языке вызывается постепенным развитием народа. Являются у народа новые понятия, нужныи слова новые для их выражения (построили железные дороги, у народа явилось слово"чугунка"; в сербскую войну явилось слово"доброволец"). Чаще всего новые слова вносят в язык даровитые писатели. Раз употребленное новое слово повторяется другими, входит в лексикон языка и перестает считаться неологизмом. Неологизмы в языке необходимы, ночасто пытаются ввести неудачные неологизмы. Шишков (современник Карамзина) вздумал было ввести новые слова: ость (центр), добледушие (героизм), баснословие (мифология), лицедей (актер), краснослагатель (оратор) и др., но их не стали употреблять представители литературы. Такие неологизмы называют неудачными и употреблять их не следует.

Варваризмы

Тою же потребностью отчасти, какою вызываются неологизмы, обусловливается появление в языке варваризмов, т.е. слов иностранных. При появлении нового понятия, не заботятся о производстве нового слова из корней родного языка, а берут готовое слово из другого языка. Иногда это бывает хорошо и необходимо, потому что выразительное слово другого языка становится достоянием всего образованного человечества (название изобретений: телефон, фонограф, микрофон и т.п.). Но часто без нужды употребляются варваризмы, когда есть вполне соответствующие слова в родном языке (променад- прогулка, вояж - путешествие, виктория - победа и т.д.).

Провинциализмы

Провинциализмы , т.е. слова областные. Язык, вследствие особенности в условиях народной жизни, дробится на наречия и говоры (новгородский, саратовский и т.д.; главные говоры- московский и петербургский). В каждом наречии, в каждом говоре есть слова непонятные или малопонятные жителям других мест. Напр.: в Сибири - варнак (беглый), буран (метель), реветь (звать), векша (белка); на Дону - казань (ведро) и т.д. Таким словам и присвоено название провинциализмов. Употреблять их следует тольков сочинениях, касающихся жизни известной местности, но и в этих случаях следует пояснять их смысл в скобках или примечаниях.

Слова народные (простонародные)

Язык с появлением письменности распался на устный-разговорный (народный) и книжный (литературный), который выработали лучшие писатели. Литературный язык, благодаря различным условиям, сделался богаче разговорного количеством слов, разнообразнее оборотами и благозвучнее по общему строю. Следует выражать мысли языком литературным, но и в народном языке есть много выразительных слов и оборотов (у Крылова: светик, голубчик, скворушка, дух, хвать и др.). Такими словами и оборотами не только можно, но и должно пользоваться, как пользовались им Крылов, Кольцов, Пушкин, Лермонтов и др., и этим способствовали сближению литературного языка с народным. Вредит чистоте речи употребление только так называемых вульгаризмов : рыло (лицо), треснуть(ударить) и т.п.

- Знаешь, у меня ведь тоже были семья, работа, и что-то постоянно мешало. А теперь я продал дом, нашел отличное место, огромную студию. Видел бы ты, сколько там пространства, сколько света. Впервые в жизни у меня будет свое место и время, чтобы творить.

- Нет, милок, если ты собираешься творить, то будешь творить, вкалывая по 16 часов в день в шахте; ты будешь творить даже в гостинке с 3 детьми, сидя на социальном пособии; будешь творить, когда мозги и тело наполовину разлетелись на куски; будешь творить слепым, искалеченным, обезумевшим; будешь творить даже с кошкой, вцепившейся в твою спину, пока весь город содрогается от землетрясения, бомбардировки, наводнения или пожара. Милок, воздух и свет, время и пространство тут ни при чём, и ничего тебе не дадут, кроме, быть может, больше времени для поисков новых оправданий.

“Воздух и свет, время и пространство”, Чарльз Буковски

Замысел «Ледяного Дворца» («Сатердей Ивнинг Пост», 22 мая) родился в разговоре с девушкой из Сент-Пола, штат Миннесота, откуда я родом. Поздним ноябрьским вечером мы вдвоем возвращались домой из кинотеатра.

«Зима пришла», — сказала она, указав на кружащиеся над улицей снежные хлопья, напоминавшие конфетти.

Передо мной пронеслись все виденные мною зимы: тусклые, мрачные, безрадостные, неизменно казавшиеся бесконечными… Тем временем наш разговор плавно перетек к теме жизни в Швеции.

«Мне любопытно, — начал я равнодушно, — действительно ли шведы не впадают в анемию из-за холода; если такой климат не подавляет и не угнетает людей…» – тут я внезапно осекся, ощутив совсем близко идею нового рассказа.

Эту идею я обдумывал в течение двух недель, за все это время не произведя на свет ни строчки. Я чувствовал необходимость изобразить человека или людей англосаксонского происхождения, поколениями живущих в условиях очень холодного климата. В моем мозгу даже успел засесть яркий образ: первые хлопья снега, вьющиеся над улицами, словно авангард невидимой армии призраков.

По прошествии этих двух недель мне случилось ненадолго оказаться в Монтгомери, штат Алабама. Гуляя вечером по городу, я забрел на местное кладбище. Среди умиротворенного безмолвия надгробий девушка, в компании которой я коротал тот вечер, обронила, что мне никогда не понять того чувства, что охватывает ее рядом с могилами конфедератов. Я возразил, сказав, что понимаю ее настолько хорошо, что смогу перенести это на бумагу. На следующий день, трясясь в поезде по дороге обратно в Сент-Пол, я четко осознал, это именно то, о чем будет мой рассказ: о разящем контрасте между Алабамой и Миннесотой. По возвращении домой в моей голове уже оформились:

1. Идея этого контраста.
2. Последовательность мыслей и чувств девушки-южанки, оказавшейся на Севере.
3. Мысль о том, что некое воплощение Холода должно постоянно присутствовать в мыслях девушки.
4. Сознание того, что таким воплощением должен стать именно ледяной дворец (этот образ я планировал использовать вот уже несколько месяцев, с тех пор, как моя мать рассказала мне о том, как такой дворец был построен в Сент-Поле в середине восьмидесятых).
5. Еще одна деталь описания — снег в тамбуре вагона.

Добравшись наконец до Сент-Пола, я начал надоедать домочадцам, выпытывая у них от начала до конца все, что те могли вспомнить о ледяном дворце. В публичной библиотеке мне даже удалось обнаружить приблизительный его план, опубликованный в одной из газет за тот период. Затем я внимательнейшим образом просмотрел свои записные книжки, надеясь обнаружить подходящий образ, деталь или незначительное происшествие, которые вписывались бы в общий план будущего рассказа (я всегда делаю это, прежде чем приступить к написанию чего бы то ни было). Но, насколько я помню, в данном случае я не почерпнул отсюда ничего сколько-нибудь стоящего, за исключением разве что любопытного разговора с одной моей знакомой о принципах деления людей на «собак» и «кошек».

Наконец я приступил к работе. Сперва я воссоздал атмосферу повседневного существования молодой девушки в Алабаме. Начало было готово. Затем написал сцену на кладбище, решив с ее помощью начать любовную линию, а также начать проводить мотив неприятия девушкой холода. Это был уже второй эпизод. Затем я начал третий, где девушка приезжает в северный город, но, дойдя до середины, я вдруг понял, что мне это смертельно наскучило, поэтому я перескочил к началу сцены с ледяным дворцом — той части повествования, написание которой вызывало у меня наибольший энтузиазм. Я стал писать сцену, где герои подъезжают к ледяному дворцу в санях, но затем внезапно оставил ее, потому что передо мной неожиданно возник ледяной лабиринт, и я перешел к описанию потерявшейся в лабиринте девушки. На первую и вторую части ушло два дня. Пятый эпизод (ледяной дворец и лабиринт) и шестой (последняя сцена, мотив которой происходит возвращение в Алабаму) были закончены на третий день. Таким образом, у меня уже имелись и начало, и конец — эти части дались мне легче всего и доставили наибольшее удовольствие, а также кульминация повествования — наиболее захватывающая и интересная в работе часть рассказа. Еще три дня ушло на написание третьего и четвертого эпизодов, менее всего вызывавших у меня энтузиазм: работа над ними нагоняла смертельную тоску, я не чувствовал никакой уверенности, постоянно переписывая, добавляя, урезая, переворачивая уже написанное так, что под конец мне уже было практически все равно, что там в итоге получилось.

Вот, похоже, и все. Сказанным выше я лишний раз невольно подтверждаю свою теорию: то, что во время написания приносит удовольствие автору (редкое исключение составляет разве что определенного рода натуралистический реализм), в конечном счете, воспринимается читателем куда лучше, нежели то, что литератор мучительно извлекает из недр своего мозга.

© 2006, Кирилл Брянов (перевод)

— Доброе утро, мистер Фицджеральд, — произнес человек в роговых очках. — Меня попросили зайти в отдел подготовки текстов и рассказать Вам о писательстве. Как я понимаю, вы получили 30 долларов за рассказ. Так вот, за последние десять лет «Сатердей Ивнинг Пост» опубликовал пять моих рассказов и я знаю это дело от и до. Всё это — ничто. Конечно, можно иногда заработать лишнюю копейку, однако зарабатывать этим на жизнь не получится. Это всё мечты. Пройдет десять лет прежде, чем Вы хотя бы начнете вашу карьеру. А до этого вы будете голодать. Послушайте моего совета: бросайте писательство и продолжайте работать здесь!

А я не послушал!

Опубликовано в «Филаделфиа Паблик Леджер» 22 апреля 1922.

Перевод на русский язык © 2008, Антон Руднев.

Примечание: в 1919, когда в журнале «Смарт Сет» был опубликован его первый рассказ («Младенцы в лесу»), Скотт работал в рекламном агентстве «Баррон Колье».

Как раз в этом месяце ровно семнадцать лет назад я бросил работу или, если хотите, ушел из мира бизнеса. С меня было довольно; пусть рекламная контора городской железной дороги справляется своими силами. Я бросил работу, хотя вместо счета в банке у меня были одни обязательства — денежные долги, отчаяние, расторгнутая помолвка, — и подался домой, в Сент-Пол, «дописывать роман».

Этот роман, который я начал сочинять в конце войны, когда находился в армейском лагере, был моей главной ставкой. Подыскав службу в Нью-Йорке, я его забросил, но всю ту одинокую мою весну он непрерывно напоминал мне о себе, как протершаяся картонная подошва. А теперь уж было не отвертеться. Если бы я его не кончил, о моей девушке мне больше нечего было бы и думать.

На службе, ненавистной мне, я тянул свою лямку, и постепенно из меня вытравилась вся самоуверенность, которой я обильно запасся в Принстоне и за время своей ослепительной карьеры адъютанта — самого никудышного во всей армии. Одинокий, всеми забытый, я только и делал, что убегал откуда-то: то из ломбарда, где заложил полевой бинокль, то от благоденствующих приятелей, с которыми я, щеголявший в довоенном костюме, столкнулся на улице, то из ресторана, где дал официанту на чай последний четвертак, то из какой-нибудь жизнерадостной, шумной конторы, где должности приберегали для своих, когда они вернутся с войны.

Даже когда у меня впервые взяли для напечатания рассказ, я не испытал особого волнения. Датч Маунт работал вместе со мной в отделе рекламы; мы сидели на службе друг против друга и в один и тот же день получили по конверту из одной и той же редакции — наши рассказы принял добрый старый «Смарт сет».

— Мне прислали тридцать, а тебе сколько?

— Тридцать пять.

Но по-настоящему угнетало меня то, что этот рассказ я написал два года назад, еще студентом, и с тех пор было написано больше десятка новых, а на них редакторы не откликнулись даже письменным отказом. Значит, в свои двадцать два года я уже неудачник. На те тридцать долларов я купил ярко-красный веер из перьев и послал его моей девушке в Алабаму.

Те мои приятели, которые не были влюблены или были помолвлены с «разумными» девушками, готовыми ждать, настроились трудиться терпеливо и долго. Мне это не подходило. Я был влюблен в яркокрылую бабочку, и, чтобы поймать ее, требовалось сплести огромную сеть, придумать ее из головы, а в голове у меня было пусто, только позвякивали медные монеты, извечная шарманка бедняков. И вот, когда девушка дала мне отставку, я поехал домой и дописал свой роман. Тут все разом переменилось; и сейчас я пишу, чтобы вспомнить, как ветер успеха впервые подул в мои паруса и принес с собой чарующую дымку. Замечательное это было время, и недолгое — дымка рассеивается через несколько недель, ну, может быть, через несколько месяцев, и тогда видишь, что все лучшее уже позади.

Началось это осенью 1919 года, когда я выжал себя до последней капли и от летнего сидения за письменным столом отупел настолько, что нанялся в мастерские компании «Норзерн пасифик» ремонтировать крыши вагонов. И вот однажды пришел почтальон, и я сбежал с работы и носился по улицам, останавливая автомобили друзей и знакомых, чтобы поскорее сообщить им поразительную новость — мой роман «По эту сторону рая» принят к изданию. Почтальон в ту неделю зачастил ко мне, а я разделался с мелкими долгами, купил себе новый костюм и каждое утро просыпался с ощущением, что мир несказанно прекрасен и сулит ошеломляющие перспективы.

Пока дожидался выхода книги, из любителя я стал превращаться в профессионала, а это значит, что вся жизнь человека отныне подчинена работе, и, как только закончена одна вещь, автоматически начинаешь писать следующую. Раньше я был просто любителем; в октябре, бродя со своей девушкой среди надгробий на кладбище южного городка, я ощущал себя профессионалом и, умиляясь на ее переживания и слова, не забывал, однако, все заметить, чтобы вставить потом в рассказ, который был у меня в работе, — он назывался «Ледяной дворец» и был напечатан чуть позже. А в Сент-Поле, где я проводил рождество, я однажды пожертвовал двумя приглашениями на вечеринки с танцами, остался дома и писал рассказ. В тот вечер друзья три раза звонили мне и сообщали, до чего было весело: один местный кутила и выдумщик нарядился верблюдом и вместе с шофером такси, изображавшим заднюю половину верблюда, по ошибке явился в дом, куда его не приглашали. В отчаянии от того, что упустил такое зрелище, я весь следующий день пытался слепить отрывки рассказа в единое целое.

«Господи, до чего же смешно получилось!»

«Где раздобыл шофера такси? Понятия не имею».

«Надо еще знать этого типа, а то и не поймешь, до чего было смешно».

Я вышел из терпения и сказал:

— От вас толку не добьешься. Вот напишу об этом, будет в десять раз смешнее.

И написал — за двадцать два часа непрерывной работы. Причем написал «смешно» — мне ведь уши прожужжали, до чего все вышло смешно. «Спину верблюда» напечатали и до сих пор иногда включают в сборники юмористических рассказов.

К весне я опять успел вымотаться; пришлось дать себе небольшую передышку, и за это время у меня начало складываться новое представление о жизни в Америке. Недоумения 1919 года рассеялись, вряд ли кто сомневался теперь насчет того, что произойдет; Америка затевала самый грандиозный, самый шумный карнавал за всю свою историю, и об этом можно будет писать и писать. В воздухе уже вовсю пахло золотым бумом с его роскошествами, бескрайним разгулом, безнадежными попытками старой Америки спастись с помощью сухого закона. Все сюжеты, которые мне приходили в голову, были так или иначе трагичны: прелестные юные герои моих романов шли ко дну, алмазные горы в моих рассказах взлетали на воздух, мои миллионеры были вроде крестьян Томаса Харди — такие же прекрасные, такие же обреченные. В действительности подобных драм еще не происходило, но я был твердо убежден, что жизнь — не тот беззаботный праздник, каким она представляется поколению, которое шло вслед за моим.

Ибо я оказался на пограничной линии между двумя поколениями, и в этом заключалось мое преимущество, хотя я и был несколько смущен таким своим положением. Когда письма начали приходить ко мне пачками — скажем, сотни и сотни откликов на рассказ о девушке, остригшей свои косы, — я испытал неловкость: не абсурд ли, что все эти люди пишут именно мне? Впрочем, поскольку я всегда был не уверен в своих силах, мне приятно было снова ощутить себя не тем, что ты есть, — на сей раз я был Писатель, как прежде — Лейтенант. По сути, я перестал быть собой и превратился в писателя, конечно же, ничуть не больше, чем прежде — в армейского офицера, но людям не приходило в голову, что перед ними просто маска, скрывающая настоящее лицо.

За одни и те же три дня я женился, а типография отпечатала «По эту сторону рая» — мгновенно, как изображают в фильмах.

Когда книга была издана, я впал в маниакальное безумие и депрессию. Восторг и ярость сменялись во мне поминутно. Многим казалось, что я сам себя взвинчиваю, и они, может быть, были правы; другие считали, что я играю комедию, и эти ошибались. Как во сне, я дал интервью, в котором расписывал, какой я замечательный писатель и каких вершин достиг. Хейвуд Браун, прямо-таки подкарауливавший любую мою оплошность, просто привел цитаты из этого интервью, добавив, что я, видимо, весьма самонадеянный молодой человек; после этого я на какое-то время стал непригоден для общения. Я пригласил Брауна позавтракать со мной и мягко посетовал на то, что он живет впустую, ничего не добившись. Ему только что перевалило за тридцать, а я примерно в это же время написал фразу, которую кое-кто никогда мне не простит: «Это была увядшая, но все еще привлекательная женщина двадцати семи лет».

Как во сне, я заявил в издательстве «Скрибнерс», что, по моим подсчетам, они продадут тысяч двадцать экземпляров романа, не больше, и, когда все вдоволь насмеялись, услышал в ответ, что для первой книги пять тысяч — отличная цифра. Двадцать тысяч было распродано чуть ли не в первую же неделю, но я не усмотрел в этом ничего забавного — так всерьез я к себе относился.

Вскоре, однако, сладостный сон оборвался, потому что в атаку на мою книгу устремился Принстон — правда, не студенты, а черная стая окончивших и преподавателей. Ректор Хиббен мягко, но недвусмысленно корил меня в своем письме, а когда я попал на вечеринку, где были мои однокашники, они дружно меня изругали. Вечеринка была довольно веселой и продолжалась в ярко-голубой машине Гарви Файрстоуна; в разгар веселья, когда я пытался остановить драку, мне случайно подбили глаз. Газеты изобразили это как оргию, и, хотя делегация студентов даже обращалась по этому поводу к университетскому совету попечителей, меня на несколько месяцев исключили из Принстонского клуба. Мою книгу раскритиковал «Питомец Принстона», и только у Гауса, декана факультета, нашлось для меня доброе слово. Все это сопровождалось настолько лицемерной демагогией, что я вышел из себя и на целых семь лет порвал с Принстоном все связи. А когда прошли эти семь лет, мне заказали статью о Принстоне, и, принявшись за нее, я понял, что на самом деле он мне очень дорог и что на общем фоне одна неприятная неделя значит не так уж много. Но в те дни 1920 года радость успеха, кружившая мне голову, сильно померкла.

Впрочем, я ведь теперь стал профессионалом, а создать новый мир было невозможно, если не разделаться со старым. Мало-помалу я научился не принимать близко к сердцу ни похвалы, ни хулу. Слишком часто мои вещи нравились публике не тем, что я сам в них ценил, или их хвалили люди, чье осуждение явилось бы для меня куда более ценной наградой. Ни один настоящий писатель не полагается на вкусы публики, и со временем привыкаешь делать свое дело без оглядки на чужой опыт и без страха. Перелистав старые счета, я увидел, что в 1919 году заработал писательством 800 долларов, а в 1920-м рассказы, права на экранизацию и роман принесли мне 18000. Мой гонорар за рассказ с тридцати долларов подскочил до тысячи. Сравнительно с тем, как платили впоследствии, в разгар бума, это не такая уж большая цифра, но восторг, в который я тогда от нее приходил, неописуем.

Мечта моя осуществилась быстро, это было и радостью и бременем. Преждевременный успех внушает почти мистическую веру в судьбу и соответственно — недоверие к усилиям воли; и тут можно дойти до самообмана вроде наполеоновского. Человек, который всего добился смолоду, убежден, что смог проявить силу воли лишь потому, что ему светила его звезда. Если утвердиться удается только годам к тридцати, воле и судьбе придается равное значение, а если к сорока — все, как правило, приписывается одной только силе воли. Как было на самом деле, понимаешь, когда тебя потреплют штормы.

Ну, а радостью, которую приносит ранний успех, становится убеждение, что жизнь полна романтики. Человек остается молодым в лучшем смысле этого слова. Когда я мог считать достигнутыми главные свои цели — любовь и деньги, когда прошло первое опьянение непрочной славой, передо мной оказались целые годы, которые я был волен растрачивать и о которых, по совести, не жалею, — годы, проведенные в поисках непрерывающегося карнавала у моря. Как-то в середине 20-х годов я ехал в автомобиле в сумерки по верхнему приморскому шоссе и в волнах подо мной подрагивала, отражаясь, вся Французская Ривьера. Вдали уже зажглись огни Монте-Карло; и хотя сезон кончился, великие князья разъехались, игорные залы опустели, а живший со мною в одном отеле Э. Филлипс Оппенхайм был просто работящий толстяк, весь день проводивший в халате, самое это слово, «Монте-Карло», заключало в себе непреходящее очарование, настолько властное, что я невольно остановил машину и, как китаец, стал покачивать головой, приговаривая: «Горе мне, горе!» Но смотрел я не на Монте-Карло. Я всматривался в душу того молодого человека, который не так давно слонялся по нью-йоркским улицам в башмаках на картонной подошве. Я снова им стал; на какой-то миг мне удалось приобщиться к его мечтам, хотя я теперь разучился мечтать. И до сих пор мне порой удается подстеречь его, застать его врасплох осенним нью-йоркским утром или весной, под вечер, в Каролине, когда так тихо, что слышишь, как лает собака в соседнем округе. Но никогда уже не бывает так, как в ту недолгую пору, когда он и я были одно, когда вера в будущее и смутная тоска о прошедшем сливались в неповторимое чудо и жизнь на самом деле становилась сказкой.

Роберто Слоан
Как рисовать оригинальные карты к вашим произведениям

Любому воображаемому миру нужна карта, которая поможет сохранять связность повествования в ваших романах, ролевых играх и историях, будет интриговать читателя и послужит хорошей иллюстрацией для блога.

Шаг 1. Черновик карты побережья

Решите, что вам абсолютно необходимо иметь на карте и перечислите это.

Если вы рисуете карту для уже существующего произведения, перечитайте ваш роман с ноутбуком. Отметьте каждое место действия, сколько времени требуется персонажам, чтобы добраться туда, и при помощи каких транспортных средств. Это также хорошая проверка связности повествования. Сделайте карандашный набросок всех упомянутых близлежащих мест, и если какое-то из них должно находиться на побережье, скорректируйте береговую линию, чтобы оно оказалось там. В конце концов, существуют огромные океанские лагуны вроде Мексиканского залива, так что морской порт вполне может оказаться всего в двух днях пути от цитадели в пустыне. На такой тип карты, возможно, придётся угрохать серию черновиков и переделывать её несколько раз, прежде чем она будет готова. Прочитайте остальную часть статьи, где рассказывается, как рисовать карту до того, как вы сядете писать. Затем скорректируйте всё в соответствии с тем, что уже написали и детализируйте тем же путём.

Если вы начали рисовать прежде, чем взялись за написание истории, составьте список вещей, которые необходимы вам для потенциального конфликта. Он может включать опасные руины, заброшенные места, цитадели добрых или злых сил, одинокие башни волшебников или святые обители, интересные места, которые можно будет исследовать более подробно по ходу создания мира уже в письменном виде. Схематически набросайте пути следования ваших героев, исходя из масштаба, скажем, половина дюйма в день пешком.

Если привлекать волшебство, персонажи могут летать или телепортироваться на современных скоростях или даже быстрее. Если не все герои имеют возможности волшебной транспортировки, то вы остаётесь с пешей ходьбой, верховой ездой или поездкой на телегах и в каретах по дорогам.

Препятствия создают конфликт, помогая написать хорошую историю. Так давайте сделаем карту сурового мира - континент с болотами, джунглями, пустынями, скалистым ландшафтом, разбитыми древними дорогами и руинами, с большим количеством городов и населённых пунктов вдоль побережья, чем в глубине материка.

Черновик карты не обязан быть красивым. Просто отобразите всё, что вы написали, если рисуете по готовой книге или всё, что вам интересно, если делаете карту до начала работы. Это похоже на предварительный проект истории или романа, где вы обдумываете экспозицию.

Шаг 2. Набросок континентов без дальнейшей детализации

Я видел много набросков и готовых фэнтези карт начинающих авторов, которые странным образом имели квадратные или прямоугольные континенты. Некоторые очертания так и просятся под руку художника – но, увы, не те, которыми природа обрисовала материки и острова. Береговая линия на моём эскизе выглядит естественно. Она изгибается, имеет впадины и выпуклости и большой необычный залив. Это ещё не проработанные континенты, но здесь уже улавливается идея, что береговые линии должны быть причудливыми, похожими на те, которые вы видите на настоящей карте или глобусе. Давайте увеличим детализацию, чтобы материки выглядели более естественно.

Я могу посоветовать одно упражнение тем, у кого не получаются естественные очертания материков - сначала нарисовать первый в мире континент вроде того, каким на Земле была Пангея. Вырежьте его из газетной бумаги, а затем разорвите на несколько случайных клочков. Разложите их на какой-нибудь поверхности и начните подталкивать по кругу. Если они столкнутся, наложите один на другой. В качестве поверхности лучше всего подходит сфера, например, большой мяч из пенополистирола, на котором можно закрепить обрывки. Так вы получите глобус вашего мира. Там, где ваши материки столкнутся, поднимутся горные цепи.

Вот эскиз нескольких отдельных континентов, имеющих естественные очертания и двух столкнувшихся. Также они могут погрузиться в море или подняться из воды – вы, как автор, выступаете в роли Бога. Так что поиграйте со своим миром. Если у вас в романе намечаются длительные морские вояжи или кругосветные путешествия, этот тип карты, возможно, подойдёт вам лучше всего. Но что, если все действие происходит в пределах одной-единственной деревни или окрестностей, или вам необходимо разработать подробную карту отдельного города?

Шаг 3. План деревни со средневековыми промыслами вдоль дороги

Перед вами план деревни близкого масштаба. Получилось не очень привлекательно, потому что мы всё ещё рассчитываем, что нанести на карты. Здесь нет названий, потому что вы сами знаете имена ваших континентов, деревень и рек, а мои пока ещё не названы. Отмечены только некоторые места, характерные для фэнтези и средневековых деревень. Есть храм или церковь, трактир, конюх (торговец лошадьми), который продает, покупает, сдаёт в наём и заботится о лошадях путешественников, деревенский кузнец и склад для товаров, полученных с моря, которые могут быть отправлены по сухопутной дороге к цитадели. Эта деревня была отмечена на первой карте, теперь она представлена как маленький город. Не все местные фермеры живут в деревне, но так делают многие рыбацкие семьи, поскольку здесь хорошие доки. Лодки и суда имеют разные размеры. Я нарисовал причалы слишком большими, оставив между ними маловато места. Эту ошибку будет нетрудно исправить позже, в окончательном варианте хорошо прорисованной карты.

Здесь также отмечен колодец, поскольку, хотя деревня и находится на побережье, люди всё же нуждаются в пресной воде, а реки не было на карте. Помните о таких практических вещах, рисуя карты или создавая основу своего мира фэнтези. Все второстепенные персонажи вашей книги, живущие там, постоянно нуждаются в еде, жилище, местах поклонений (разве что, по каким-то причинам, в вашем мире нет религии) или, по крайней мере, встреч, пресной воде и некоторых основных ремеслах. Здесь нет мельницы, таким образом, сельские жители, вероятно, пользуются ручными мельницами или растирают зерно между камней.

Хотя городок может быть сосредоточен на мельнице, и тогда займет видное место на реке. Семья мельника будет богата и уважаема, и в мельничном городе появится больше ремесленников. Аристократы имеют меньше власти там, где есть мельницы, потому что некоторые простолюдины становятся достаточно богаты, чтобы конкурировать с ними.

Шаг 4. Береговая линия тушью плюс водные пути

Чернового варианта карты может быть достаточно, чтобы обеспечить связность и позволить вам писать, не волнуясь о персонажах, проделывающих за день немыслимый путь или три недели добирающихся до очень близко расположенного пункта, причём по ровной дороге, не встречая никаких естественных или неестественных препятствий. Но если вы хотите иметь красивую фэнтези карту, которая запечалится в сознании ваших читателей и заставит их перейти на ваш сайт, чтобы прочесть книгу, нужно будет сделать кое-какую обработку первых грубых набросков.

Для начала скопируйте и перенесите на чистовой лист основные контуры одной из предыдущих карт, со всеми изменениями, которые вы решили сделать. Очертания могут стать даже ещё более неровными, так как естественные береговые линии зазубрены и случайны. Сделайте трещины вдоль берега. Реки текут к морю, особенно с гор. Большой порт должен быть расположен на реке, которая впадает в огромный залив. Русло другой реки может пролегать через лес, в котором находятся эльфы.

Чтобы скопировать и переместить береговую линию, воспользуйтесь калькой. Переверните её и обведите все линии мягким карандашом, чтобы получились жирные контуры. Теперь переверните обратно, наложите на чистый лист, где будет окончательный вариант, и снова очертите линии, теперь уже острым карандашом, сильно нажимая. У вас получатся светлые, но четкие контуры на бумаге.

Я передвинул всю береговую линию немного вправо, так как большинство населенных пунктов находится на побережье, а в пустыне ничего особенного происходить не будет. Если бы пустыня была задействована в моём романе, я бы её сохранил. Я нарисовал на странице рамку 8"x10", чтобы немного уменьшить область изображения и иметь возможность позже выйти за границы карты, так как во время написания романа может понадобиться дорисовать что-то ещё.

Когда готов основной эскиз, первым делом обозначьте водные пути. Не наносите пока никаких текстур, просто нарисуйте реки и ручьи на побережье.

Шаг 5. Добавляем дороги, мосты и населенные пункты

Ради болотистой местности я проложил большую реку и раздробил её, так чтобы вся область превратилась в подобие дельты. Вверху, возле северной части карты я добавил много небольших ручьев и рек, текущих с гор во фьорды и заливы. Обширный океан оставляет мне свободное место, чтобы озаглавить карту в целом, дать название океану, а может и нарисовать морское чудовище или дракона, который станет одним из персонажей. Также я добавил больше деревень вдоль побережья.

Берег выглядит хорошо, теперь нам нужно указать все дороги, которые могут быть на карте. Старая дорога может проходить через эльфийский лес, но люди строят дороги, развивая собственную империю. Как мы можем обозначить дорогу в чёрно-белых тонах, чтобы она отличалась от реки?

Пунктирная линия может обозначать дорогу, пролегающую в глубине материка. Каждая дорога, бегущая на север или на юг, встречает на своём пути серьёзные естественные препятствия. А расположенный в дельте порт имеет кое-какие инженерные проблемы, связанные с низменной заболоченной местностью. Дорога, пролегающая рядом с большой рекой, может быть частью плотины, если имперские строители окажутся достаточно искушенными для возведения такой системы. Ответвление дороги у нас пойдёт от моста и закончится спиралью, поднимаясь к академии волшебников или священному городу или ещё чему-то, спрятанному в холмах на берегу маленького горного озера.

Я назвал один из городов, который возник у моста, Байфорд, потому что это название было очевидно (By ford – у переправы, прим. переводчика). Но при написании своего романа вы придумаете собственную систему обозначений. Вы можете корежить испанские слова, добавляя немецкие окончания или использовать шифр и смешивать буквы, в фэнтези есть много способов создавать искусственные языки и придумывать названия. Но поскольку вы как-то называете места, строя свой мир, нанесите все названия на вашу хорошую фэнтези карту.

Оставляйте свободное место, чтобы при случае вписать названия дорог, рек, городов и всего того, что у вас ещё не названо. Ведьма болот ушла на побережье, но персонажи могут все еще продолжать свои поиски, двигаясь вдоль русла реки, чтобы добраться до нее.

Шаг 6. Законченная фэнтези карта, готовая иллюстрировать роман или стать основой новому

Эта карта может быть напечатана в чёрно-белом варианте в книге с мягкой обложкой, если только мы обозначим текстурой ее горы, леса, болото и другие особенности. Давайте где-нибудь поселим драконов, например, они могут водиться на новых южных островах. Штриховка меньшего острова и части большего показывает, что там есть что-то опасное – очевидно, драконы. Возможно, это место их брачных игр.

Я отметил «Порт» на черновой карте и выше оставил место, чтобы позже вписать туда название – например, «Зеленый» или «Драконий» или какое-нибудь составное имя. Хотя, как правило, я стараюсь использовать «говорящие» названия, что часто встречается в Европе и Англии. Места, названные Байвотер (У воды) или Ньюпорт (Новый порт), действительно, существуют повсеместно.

Символ, которым на картах обозначают болота – это перевёрнутая «Т» с наложенной на неё «V», то есть, горизонтальная линия с тремя расходящимися лучами. Он выглядит как водоросли в воде. В картах фэнтези также используется этот знак. Мне не нужно рисовать слишком много таких значков – и так понятно, что низина с таким количеством ручьёв сплошь заболочена.

На многих старинных и фэнтези картах леса обозначаются наброском крон деревьев, как будто бы вид сверху на лес, иногда с небольшими стволами, показанными в перспективе под кронами на нижней границе леса. Очень привлекательный способ изобразить лес тушью, поэтому так мы и сделаем. Нарисуем небольшие волнистые формы различных размеров, скомканные в глыбы.

Горы могут быть представлены зубчатыми или округлыми небольшими отметинами. Вы можете более детально проработать их, чем это сделал я, особенно если в вашей истории некоторые горы имеют специфическую форму (например, похожи на голову орла) или в горной цепи встречаются большие пропасти и расщелины. Холмы же очерчены только короткой дугой. На этой карте ландшафт выглядит более первобытным, потому что я нарисовал больше лесов, чем на черновом варианте.

Я не стал переносить некоторые обозначения типа «Эльфы», потому что они уже есть у меня на черновом эскизе, но могу и вписать их. Я могу разместить название леса на оставленном мной свободном пространстве или использовать его само как фишку – белое пятно, оставленное на карте, может обозначать точку встречи, священное или проклятое место. Я всегда оставляю место для большого количества обозначений.

Ну и напоследок, нарисуем компас где-нибудь посреди океана, где у нас ничего нет. На нем буквы с маленькими завитушками смотрятся прикольно, но вы можете оформить свой компас более тщательно или более просто. В принципе, достаточно стрелки и обозначения севера.

Теперь карта готова. Можно писать!

Упражнения на развитие творческого воображения
Автор: mvpphila, 30 июля 2013

Существуют различные писательские приемы, которыми, порой, готовы поделиться не все мастера пера, но которые, тем не менее, становятся все более доступными для начинающих авторов. Среди них – специальные упражнения на развитие творческого воображения, различные методы и способы. Собственно, сразу же думается, что воображение нам дано от природы, и все мы им замечательно владеем, а особенно те, кто стремится реализовать себя в качестве писателя или в иных творческих профессиях. С детства мы научились использовать свою нескончаемую фантазию и красочное воображение, иногда доходит до того, что мы способны чуть ли не физически ощутить воображаемое. В раннем возрасте этому способствовало прослушивание сказок, чтение книг и различные развивающие игры. А сейчас, можно ли выйти на новый уровень? Нужно ли это самое творческое воображение развивать?

Конечно, писателю нужно постоянно расти и развиваться, как и любому другому человеку, иначе его ждет творческий упадок и клеймо: “Зазнался, видите ли, и перешел на халтуру. А ведь раньше как писал, как писал!”. А упражнения на развитие воображения не только полезны, но и весьма занимательны, а также способствуют рождению интересных идей, расширению возможностей своего мышления.

Предлагаю вашему вниманию подборку отличных заданий для устного и письменного выполнения. Упражнения ориентированы на развитие писательского воображения. Попробуйте начать с самого начала и поочередно выполнить каждое из них – вы гарантированно получите удовольствие от самого процесса, но помимо этого сможете и сделать для себя несколько очень полезных открытий по работе со своим собственным воображением.

Чтобы написать книгу для детей, нужно обладать фантазией, хорошей речью и красочным воображением. Писателю нужно самому представить себя ребенком и окунуться в поток интересных мыслей и образов. Тогда можно быть уверенным, что книга увлечет и маленького читателя. Следующие рекомендации помогут вам начать заниматься детской книгой.

1. Идея

Любая книга начинается с задумки – детская книга в том числе. Для вдохновения прочтите несколько хороших детских книг и придумайте что-нибудь особенное. Найдите такую историю, которая будет вам по-настоящему интересна, в которой вы почувствуете свои силы.

2. Возможности

Ни в чем не стоит себя ограничивать. Это же детская книга! Фантазируйте в свое удовольствие. Любой абсурд имеет право жить, если он хоть немного уместен, и это, пожалуй, самое приятное в написании книг для детей.

3. Возраст читателей

Многое зависит от возраста целевой аудитории, поэтому лучше определить его заранее и максимально точно. Например, сказки с простым сюжетом больше нравятся маленьким детям, уместно использовать присказки, стихи, тексты построенные на игре слов. Для детей более старшего возраста нужен сюжет посложнее, а еще они не любят, когда писатель относится к ним, как к маленьким.

Предпочитаемые темы для детей 3-5 лет: приключения, храбрость, щедрость, герой ищет дорогу домой, преодоление сложностей, преодоление собственного эгоизма, разочарование, объяснение своих чувств, дружба. Лучше использовать простые предложения и объяснять поступки героев.

Предпочитаемые темы для детей 5-7 лет: волшебство, преодоление трудностей, добро и зло, получение новых навыков. Можно использовать более сложные выражения, но иногда нужно не отвлекаясь от сюжета объяснять значение новых слов. Дети в этом возрасте очень часто стремятся проявлять независимость, поэтому им интересны истории, в которых присутствует бунтарский дух. Объем книг будет больше, нежели для младших детей, он рассчитывается на то, что книгу будут читать не один вечер.

4. План истории

В хорошей истории, несомненно, должен присутствовать конфликт. Но для начала напишите (или нарисуйте) план своей книги, чтобы четко определить начало, середину и конец, разобраться как взаимодействуют герои. Схема может быть такой:

- Описание героя, его внешности и характера, окружающей его обстановки;
- завязка проблемы или конфликта;
- кульминация: что случится, когда герой столкнется с проблемой;
- решение проблемы героем и дальнейшие события.

5. Что-нибудь особенное

В вашей книге должна быть какая-нибудь “изюминка”, которой она запомнится маленькому читателю. Следите за ритмом, ведь вдруг вашу книгу будут читать вслух? Особенностью может быть юмор или забавные слова вашего собственного сочинения.

6. Конец

Не забывайте, у любой детской книги должен быть хороший конец!

Нулевой уровень: человек осиливает письма в стиле: "Здравствуй, дорогая бабушка. Я живу нормально. Пришли, пожалуйста, денег".

Первый уровень: человек в состоянии запротоколировать поток мыслей и озаглавить его "роман".

Второй уровень: у произведения появляется начало, середина и конец. Сюжет и герои списаны с любимых произведений из детства. Ни одной свежей мысли.

Третий уровень: автор научился выстраивать более-менее любопытный сюжет, но докопаться до его сути не в состоянии никто, кроме мамы (которой автор заранее пересказал все на словах). Теоретически, произведение уже можно отредактировать -- если убрать все длинноты, несмешной юмор и пространные диалоги. Наибольший интерес в тексте представляют "перлы": "По свидетельствам очевидцев, генерал имел сношения с женщинами и имел трех сыновей".

Четвертый уровень: автор научился писать "легко". Теперь он уже заимствует не у классиков приключенческой литературы, а у блоггеров и шутников с сайта anekdot.ru. Выходит довольно мило. На этом уровне автор начинает издаваться.

Пятый уровень: автор научился креативить. У него появляется собственный, легко узнаваемый стиль. В романе присутствуют две-три оригинальные идеи. Главные герои выглядят вполне достоверно.

Шестой уровень: автор научился писать красиво. Некоторые его фразы становятся крылатыми. Он в совершенстве владеет искусством метафоры и умеет тонко шутить. Его романы -- это реальный, дышащий мир, населенный героями из плоти и крови.

Седьмой уровень: автор привносит нечто новое в литературу. Прочитав его книгу, уже невозможно смотреть на мир прежними глазами. Иногда писатели перескакивают с пятого сразу на седьмой уровень -- в случае, если их книги посвящены насущным социально-экономическим темам. Их произведения попадают в школьную программу, но когда уровень злободневности спадает, ради удовольствия их читают только профессиональные историки.

Как определить свое место в литературе?

Любой публикующийся писатель рано или поздно сталкивается с вопросом: как определить -- где я? кто я? нужен ли я хоть кому-нибудь как автор? Интересно посмотреть и на коллег: а у них как дела?

Тем, кто пишет на английском, хорошо: Амазон дает более-менее объективную картину и по статистике покупок и по отзывам. Там нельзя оставить отзыв, не купив что-нибудь, и нельзя на одну кредитку зарегистрировать несколько аккаунтов. Более того, в последнее время там ввели новое правило: не считаются отзывы, сделанные с аккаунтов, которые как-то связаны друг с другом (одинаковый адрес и пр.). Так отсекаются папы, мамы и супруги.

На российских интернет-просторах отзывы может оставлять кто угодно, под любыми никами и в любом количестве. Скажем, нередко можно наблюдать картину, когда под книгой высвечивается десяток хвалебных рецензий, а зайдешь посмотреть -- кто все это пишет? -- а там нет отзывов на другие произведения. Если автор неизвестный, а отзывы пошли косяком сразу после выхода книги, велик шанс того, что кое-кто сам писал себе рецензии под разными именами.

То же самое с негативными отзывами. Если вас невзлюбили коллеги-писатели, они костьми лягут, чтобы попортить вам рейтинг.

Что делать и как понять -- как люди на самом деле относятся к вашим произведениям? Не безумные шизофреники или ревнивые коллеги, а те, кому нечего с вами делить, и кому от вас ничего не надо, кроме увлекательного текста?

Подавляющее большинство читателей не пишет отзывы: им и некогда, и неохота. В лучшем случае вам поставят лайк на Фэйсбуке или вКонтакте.

Более-менее объективную картину можно получить через поисковую машину Яндекса и Гугла, проверив сколько человек ищет вашу фамилию в Интернете. А много это или мало -- определяем, сравнивая свои показатели с результатами известных писателей.

Вот тут можно сделать запрос по Яндексу: http://wordstat.yandex.ru
А вот тут - по Гуглу: https://adwords.google.com (правда, в Гугле надо регистрироваться)

Если у вас много однофамильцев, ищите сочетание "имя + фамилия" или задайте поиск по названию книги.