Город горел. Горели дома, храмы, акрополь… Казалось, пылала сама земля, источая зловонный дым.
Уцелевшие жители – старики, женщины, дети, немногочисленные воины во главе с правителем павшего города – стояли коленопреклонённые перед победителем, гирканским царём Артаваздом, гордо восседавшем на хрисоэлефантинном троне с тяжёлым шёлковым балдахином.
Завоеватель самодовольно смотрел на пленных. Взгляд его задержался на побеждённом правителе.
- Ну что, Фраат, - негромко произнёс триумфатор. – Давно ли ты бахвалился, что ни одно царство, ни один полководец не отнимет ни единой пяди твоей земли?..
Фраат молча глядел на Артавазда исподлобья.
- Молчи-и-ишь… - протянул гирканец. - И вот я пришёл и отнял твои земли. Более того, от меня и только от меня зависит, захочу ли я отнять твою жизнь.
Побеждённый, но не сломленный надсадно закашлялся, на губах его выступила кровь.
- Грязный… предатель…
- Предатель? Мой друг, ты не понимаешь, там где начинается политика заканчивается дружба. Ты был ценен как союзник, о да, и я очень дорожил нашей дружбой… Но увы, мир меняется, и мы меняемся вместе с ним. – Артавазд лениво пошевелил пальцами, подзывая придворного историка, готового прославить в веках величие завоевателя. – Впрочем, царь царей милостив к поверженным врагам и дарует жизнь тебе и твоим подданным.
- Знаешь, друг, - Фраат с грустной иронией усмехнулся, - ты не Искендер, отнюдь не Искендер. И как бы ты не старался достичь того, чего достиг он, все твои труды, словно прах, развеются ветром, что дует из вечности в вечность… И ещё… друг… свою милость проявляй к своим любовницам и любовникам, шелудивый пёс!
Почти прокричав последние слова, Фраат сплюнул кровь к подножью драгоценного трона и гордо выпрямился.
- Ах ты!.. – У надменного завоевателя перехватило дыхание от ярости. Вне себя, он вскочил с трона, выхватил копьё, увитое золотой лентой, у ближайшего телохранителя гвардейца-Анауша и метнул в коленопреклонённого наглеца.
В годы бурной молодости сам воевавший в рядах Анауша, Артавазд не мог промахнуться. Заощрённое стальноострое копьё пробило грудь Фраата. Последним усилием он, падая на бок, дрожащими пальцами зачерпнул горсть родной земли и прижал её к угасающему сердцу…
Дождавшись, пока искра жизни покинула тело недруга, гирканский царь приказал гвардии:
- Пусть пирамида из их голов высится до самого неба!..

***

С тех пор некогда цветущий край превратился в пустыню. Улицы занесло песком, ветра и непогода перемололи руины в пыль. И высился холм, сложенный из изжелта-белых черепов, скалящихся в вечном страдании на воронов, хранителей безмолвия.
Редкие путники старались обходить мрачный холм, вознося молитвы к Амешаспентам.
Но однажды, седовласый согбенный старик, закутанный в выгоревший балахон и опиравшийся на узловатый посох, свернул с проторенной тропы. Подойдя вплотную к зловещей горке, он некоторое время стоял, беззвучно шевеля губами. Казалось, он увлечён диалогом с кем-то невидимым, с кем-то бесплотным…
Когда же солнце краем пламенного диска коснулось кровавого горизонта, старик словно очнулся. Один из лучей умиравшего светила отразился от чего-то металлического. Старец наклонился, и с возгласом удивления извлёк из-под черепов прекрасно сохранившееся копьё, увитое золотой лентой. Помедлив немного, старик упёр его тупым концом в охристую землю, прошептал «Прости… друг» и бросился грудью на наконечник.

гирканец. И - здесь должно быть тире. Но, думаю, это у тебя опечатка.
- Ах ты!.. – у - мне кажется, что букву У надо большой сделать)
И с Аркадием согласна, что много трудночитаемых слов. Пореже их вставляй, продумай другие слова.