Фары машины с трудом освещали дорогу. Из-за сплошной пелены дождя видимость упала до предела. Щетки не справлялись потоком воды, заливающими лобовое стекло.
Никита с трудом различал препятствия, в последнюю секунду уворачиваясь от выбоин и ям, коих после снежной зимы заметно прибавилось. Попав в очередную «колдобину», машина жалобно скрипнула подвеской, подбросив хозяина. Никита злился. Скорее нет – психовал. Поводов для такого настроения хватало. Начиная с того, что он дико устал на работе, заканчивая снова «затроившим» двигателем.
На самом деле главная причина была в другом.
Со стороны казалось, что у него все хорошо. Прекрасная работа, вполне приличный график. Отличная зарплата. Квартира. Жена, маленькая дочь, при взгляде на которую глаза начинает предательски щипать от слез умиления. Надя, Надежда. Его радость и боль. Он любил ее и лелеял, порой сутками возясь с маленьким голубоглазым существом, так похожим на него. И боль, потому что с ее рождением отношения с женой испортились окончательно. Не для него – нет. Для нее.
Никита до сих пор не мог понять причину извечно плохого настроения и регулярных срывов, заканчивавшихся скандалом.
Поведение жены удручало. «За что?..» - слишком часто ему приходилось задавать себе этот вопрос. И если ранее он понимал, что подобные взрывы связаны с постродовым синдромом, то теперь нет. Иногда ему казалось, что она просто вошла во вкус, раз, за разом находя новую причину для придирок.
За размышлениями он не заметил, как подъехал к дому. Выключив двигатель, устало откинулся на спинку сидения. Идти домой не хотелось. Закурив, Никита открыл окно, выпуская дым. Когда-то он летел домой, как на крыльях. Сбегал с ночной смены, чтобы провести ночь с любимой. Он все так же любил ее – преданно и бескорыстно, отдавая себя без остатка. Но эти скандалы его просто доконали. Предел есть всему. И сегодня чаша терпения переполнилась. Он сорвался.
Выбросив окурок, Никита вышел из машины, поднимая взгляд. Окна не горели.
«Слава богу, Надька спит…»
Затем быстро поднялся по ступенькам, входя в подъезд. Через несколько минут, выйдя из лифта он остановился перед дверью квартиры. Вставив ключ, Никита замер, будто стоял на пороге судьбоносного шага. Затем тихонько повернул ключ и вошел.
В доме было темно. Не включая свет, он быстро разделся и направился в ванную. Душ немного успокоил расшатанные нервы и Никита почувствовал себя гораздо лучше. Выйдя из ванной, он пошел в комнату, чтобы проверить не раскрылась ли малышка. Она даже во сне умудрялась бегать, постоянно сбрасывая с себя одеяло. Привычно скрипнула половица. Никита замер, боясь потревожить сон Надюши. Вроде обошлось. Осторожно нагнувшись он посмотрел на дочь. Малышка безмятежно посапывала, смешно разбросав в стороны маленькие ручонки. Осторожно поправив сбившееся в угол кровати одеяло, вышел улыбаясь. При взгляде на дочь все проблемы забывались как страшный сон. Стараясь не скрипеть, Никита вышел из комнаты и направился на кухню. На жену он даже не посмотрел. Не хотел будить, надеясь, что все обойдется. Но его планам не удалось осуществиться. Включив свет, он вздрогнул от неожиданности. За столом сидела она.
- Ты? – сконфуженно пробормотал Никита. – Я думал, ты спишь.
- Почему так долго? - вместо приветствия перебила его Вероника.
- Подожди, подожди, - он выставил вперед руки,- не начинай, прошу тебя. Сегодня и так столько наговорили
- Наговорили? «Наговорил», ты хотел сказать? – уточнила она.
Никита виновато опустил голову. Он не знал что сказать. Пока ехал, в голове вертелась целая речь с кучей доводов и оправданий. А сейчас все улетучилось, едва он взглянул в эти синие, сверкающие злобой, пополам с обидой глаза.
- Ну, - Вероника отбросила белокурую прядь. – Я не услышала ответ.
Голос жены звенел. Еще чуть-чуть и последует взрыв. Никита несколько раз глубоко вдохнул и поднял глаза.
- Ника, послушай. Я так больше не могу. Ты можешь мне пояснить, что с тобой происходит? В чем я виноват? Не уделяю внимания? Неужели за столько лет ты не заметила – я не имею привычек, присущих мужчинам. Не хожу на рыбалку, не пью, не гуляю с девками. Всегда рядом и поддерживаю тебя. Но, я не понимаю, когда меня обвиняют в чем-то, не пояснив причин. Ты же знаешь, я всегда готов пойти на компромисс, готов тебе уступить. Но, если знаю причину. А ты молчишь… Всегда... Пойми, со мной нельзя так! Я мужчина, живой человек, в конце концов. Я могу допускать ошибки. Но всегда готов исправлять. Так помоги мне! Семья – не футбол в одни ворота. Здесь играют оба, помогая партнеру разобраться с проблемами сообща. А не так: у меня свои проблемы, у тебя свои. Бред. Я столько лет тебе это талдычу, а толку?.. Я твой муж, друг… Доверяй мне все свои переживания и мы вместе с ними распрощаемся. Что ты грузишь себя? Пойми, я люблю тебя, больше всего на свете. Мне не безразлично все, что с нами происходит!
Последнюю фразу, Никита произнес на издыхании. Грудь перехватило от рвавшихся наружу эмоций. А она смотрела на него, никак не реагируя на слова.
- Больше не можешь? - голос Вероники обжигал холодом. – Хорошо. Завтра утром можешь идти куда хочешь. На развод я подам сама. О ребенке забудь. Ты его не увидишь. Разговор окончен.
У Никиты пропал дар речи. Несколько минут он беспомощно открывал рот, в надежде вымолвить хоть что-то. Слова обиды и возмущения крутились в голове, но не находили выхода. Затем, он вдруг, разом обмяк и опустился на стул. На смену гневу пришло отчаяние. Осознав всю безысходность ситуации, Никита медленно сполз на колени. Слезы душили его. Боль и разочарование разрывали на части истерзанную душу, вызывая желание выть.
- Не убивай меня, пожалуйста, - смог выдавить он, утирая текущие ручьями слезы. – Делай что хочешь, думай что хочешь, только не делай этого. Если ты меня разлюбила – бог с ним. Я буду жить с тобой так. Заведи себе мужика на стороне, делай все, что заблагорассудиться, только не забирай у меня Надю. Я не могу без вас. Не могу…
Никита стоял на коленях и рыдал, больше не в силах держаться. Любовь всей его жизни, которую он так долго добивался и баловал не меньше дочери, выставляла его на улицу.
Вдруг теплая ладонь накрыла его голову, взъерошивая волосы. Никита поднял глаза и увидел стоящую над ним Веронику. Ее глаза предательски блестели. Через секунду она сорвалась и заплакала. Он потянулся к ней, чтобы успокоить и, вдруг впился в губы долгим поцелуем. Она ответила, и Никита больше не в силах держаться, принялся неистово целовать и ласкать ее лицо и шею. Руки сами собой вцепились в рубашку. Послышался треск разрываемой ткани. Минуту спустя они повалились на холодный пол.
Два истосковавшихся по ласке тела слились в едином порыве, не замечая ничего вокруг. Они целовались, кусались, царапались, рычали, пока не пресытились друг другом. Вероника выгнулась, открывая рот в безмолвном крике, и бессильно обмякла.
- Прости,- еле слышно прошептала она ему на ухо. – Вот такая я, женщина.