Я сидел одиноко средь гор,
А под снегом два тела лежали,
И слетевшие смертью с небесных опор
Глыбы льда их тепло забирали.

Растерзав обе руки о снег до крови
И от боли не чувствуя пальцев,
Я отрыл их обоих, отнял у земли,
Ждущей прах двух усопших страдальцев.

Стиснув зубы, тащил я сквозь холод огонь,
Всё горевший в холодных их венах.
Я тащил, и себя согревал я мечтой,
Крепко сжав леденелые члены.

От верёвки горели плечи сильней,
Чем печи раскалённые ставни.
Но бич жажды и боли хлестал всё быстрей,
Разжигая обет мною данный .

Обессилев и рухнув на меркнущий снег,
Я молитву шептал, глядя в небо.
Не дождавшись ответа, я молча вставал
И шагал и шагал до рассвета.

Я свалился, когда на востоке заря
Заалела пламенем жизни
Вновь поднявшись, всесильного Бога хваля
Я вдруг понял, что силы исчезли.

Всё померкло, я снова упал.
И всё тело вдруг заломило.
«Нет, не сдамся», - бессильно я прошептал.
А потом в сон меня вечный склонило.

Я в кровати лежу, и роняя слезу,
Глажу ног своих сильных огрызки.
Я спасён, я живой, но я тихо стону,
Вспоминая по лужам те всплески.

Вот в палату заходят два друга,
Два сияющих юностью чуда.
До краёв два залитых сосуда
Жизнью той, забинтованной туго.

Они видят лицо того Бога,
Что сумел их у смерти отбить.
Их ждёт долгая в жизни дорога,
Ну а Бог то как станет жить?