Снег медленно спускался, осыпая белой пудрой прочищенный второпях дворниками тротуар парка. Пролетев возле столба, обдав себя искусственным светом фонарной груши, снежинки медленно падали на растянутые поперек оголенные руки. Предчувствовав гибель, они на несколько секунд повисли в воздухе и уже через мгновенье скатывались по волосистой коже предплечья, подарив человеку мимолетный холодок.
Парень долго стоял, приподняв руки и зажмурив глаза. Он медленно потянул уголки губ и зажмурившись чуть сильнее, изобразил на улице улыбку, которую, наверно, увидишь только у маленького мальчика, получившего в подарок долгожданный футбольный мяч. Еще немного помахав руками, он поднял голову в небо и открыл глаза.
На него смотрело огромное темное пятно, с красноватыми оттенками и мелкими точками, которые приближаясь, превращались на миг в удивительное произведение исскуства, сотворенное природой. Снежинки оседали на щеки, губы, падали на роговицу глаза, заставляя при каждом соприкосновении быстро моргать, чтобы вновь окунуться взором в это темное ночное небо. Парень все так же улыбался, скалил зубы и ловил пролетавший снежок, разинув рот и как бы откусив кусок от морозного воздуха. Затем поняв, что этого мало, он сделал то, чего обычно делают дети при первом снегопаде зимы.
Он высунул язык.
- Такое ощущение, что ты снега никогда не видел.
Парень медленно повернул голову на лавочку, где на спинке сидела знакомая физиономия в черном плаще и глубоком капюшоне, в котором на мгновенье от света фонарей блеснула улыбка. В руках он держал небольшой черный прибор и темную толстую папку, на обложке которой красный цветом красовалась надпись: "Декабрь".
- Я бы посмотрел на тебя после стольких лет заточения, друг мой, - все с той же улыбкой ответил ему парень.
- Угу-угу, - послышалось из глубины капюшона, когда сидящий на спинке окунулся в содержимое последней страницы папки, - Сам виноват.
Прибор на руке оказался калькулятором, по которому резво бегали облаченные в черную перчатку пальцы. Парень опустил руки и продолжили ловить языком пасынков туч , стараясь не обращать внимания на старого знакомого. Всем телом - руками, головой, языком - он пытался ощутить то, чего не надеялся уже почувствовать, потрогать своими же собственными руками уже столько лет.
Он опустился на корточки и растопырив пальцы, сунул кисть в сугроб. Резкий холод обжег горячие фаланги, но несмотря на, казалось бы, неприятные ощущения, парень держал руку в снегу. Для него это большим блаженством - остудить, хоть не на много, хоть на доли минуты, разгоряченное долгим заточением тело. Он знал - это последняя возможность узнать, что ж такое - почувствовать холод.
- Ну все, я закончил. - старый знакомый в черном обличье спустился со скамейки и вырвал листок с папки, - но перед тем, как я тебе все это зачитаю, скажи мне - зачем?
Парень нехотя вытащил руку с сугроба и встав во весь рос, с улыбкой произнес:
- Я всю жизнь прожил на экваторе. И после попал практически туда же. А мне все так хотелось узнать , что это такое - замерзнуть на морозе.
- И ради этого такая жертва?
- Я все равно ничего не теряю, друг мой.
- Ну-ну ,- донеслось из капюшона, раскрывая бумажку - Сам виноват. Кхм-кхм, "за побег из отдела 315, Большого Адского Котла под прикрытием проводника смертных ( именуемых в мире живых "смертью с косой") вы приговариваетесь на триста пятьдесят миллиардов лет дальнейшего заточение с прибавление нормы наказания на тысячу градусов, без права на голос, без права выражения боли" Есть что сказать в последний раз?
Парень улыбнулся все той же улыбкой и поежившись, произнес:
- Х-х-холодно.