Один из пригородов Санкт-Петербурга
Ленинградский Военный округ
2010 год, март

Крепкий белобрысый мужичок в штатском, отзывавшийся на Ивана Ивановича, нарочито долго копался в стопке личных дел, выложенных перед ним начальником строевой части полка. Имя и отчество у штатского были простыми, а вот корочки — нет. С такими открыть любую дверь, всё равно, что раз плюнуть. Если верить документам, был этот товарищ из СВР — Службы внешней разведки. Насчет него с требованиями всяческого содействия звонили из штаба округа, а потом ещё и продублировали из дивизии, причём дважды.
Полковник Бацун, невысокий, по-южному смуглый и черноволосый с интересом наблюдал за действиями эсвээровца. Похоже, тот отбирал людей только по одному ему ведомому принципу: равнодушно скользил взглядом по личным делам отличников боевой и, как говорили раньше, «политической» подготовки. Некоторым бумагам уделял чуть больше времени, но интерес его длился недолго: секунду-другую. Не то, не то, снова не то! Наконец, он отложил в сторону две папки, а остальные всё с тем же равнодушием вернул.
Бацун успел заметить фамилии «счастливчиков»: Павлов и Денисов. И того, и другого полковник знал мало, его лишь недавно перевели с повышением в учебный мотострелковый полк. До этого офицер командовал дисциплинарным батальоном и довольно неплохо, раз начальство отметило и решило продвинуть по карьерной лестнице. Теперь в его подчинении целый полк. Звёздочек стало больше, но и ответственности прибавилось. Со срочниками никогда спокойной жизни не будет.
Скрыть любопытство от Ивана Ивановича не удалось. Эсвээровец развернулся к Бацуну и спросил:
— Что вы можете сказать о сержантах Павлове и Денисове?
Полковник пожал плечами:
— Да собственно немного. Служат командирами учебных отделений, нареканий и замечаний нет. У обоих дембель на носу, но в неуставных отношениях не замечены. У нас с этим строго, майор.
— Строго — это хорошо. Насчёт контракта с ними не разговаривали?
— Может, командир взвода и вёл с ними такие беседы, но я нет. Было бы желание, сами бы просились, а силком тащить кого-то я не намерен.
— Даже если поступит приказ свыше? — брови Ивана Ивановича сложились «домиком».
— Ну, если приказ … — вздохнул полковник. — Тут другое дело. Это армия, приказы надо выполнять.
Бацун вздыхал неспроста. Было что вспомнить. В середине девяностых, когда начальство спускало план на контрактников, не раз и не два ему приходилось надавливать на толковых срочников, шантажируя отправкой на Кавказ аккурат в самое пекло. Противно, конечно, но что делать.
Иван Иванович облек свой приказ в форму вежливой просьбы:
— Пригласите, пожалуйста, сержантов Павлова и Денисова.
— Нет проблем, — кивнул Бацун. — Будут ещё какие-нибудь пожелания?
— Будут, — подтвердил эсвээровец. — Я вас попрошу на время беседы с сержантами покинуть кабинет. Уж извините, дело конфиденциальное. Не для посторонних ушей.
— Разумеется, — вслух согласился Бацун, а про себя изощрёно и грязно выругался.
Не нравился ему этот майор, очень не нравился. И ещё больше Бацуну не нравились игры с подчинёнными за его спиной.

Новое пополнение, прибывшее в учебку с последнего призыва, умудрилось провалить проверку, поэтому уже третью неделю шли сплошные сержантские караулы. И Павлов, и Денисов сполна ощутили смысл солдатской поговорки о службе «через день на ремень». Не высыпались они хронически, но разве можно терять драгоценное время на сон, когда под боком манящий соблазнами Питер с общительными девушками и прочими радостями бытия? Благо своё начальство закрывает глаза на «самоходы», а в каптёрке лежит большой запас «гражданки», с которой не страшен никакой патруль. Главное — пробраться в часть, минуя зоркое око дежурного по полку.
Сегодня им удалось. Успели как раз к разводу. Быстро переоделись и на плац.
Взводный — лейтёха-двухгодичник лишь фыркал, глядя на их сонные, но довольные как у мартовских котов физиономии.
— Чтоб не вздумали на посту дрыхнуть, — предупредил он. — К тебе, Денисов, относится вдвойне.
Друзья потупились, зная за собой такой грех. «Давили на массу» при любой подходящей возможности, в том числе и на дежурстве. К проспавшему всё на свете Денисову однажды по тревоге прибежал весь караул во главе с проверяющим из штаба дивизии. Хорошо хоть обошлось нарядами вне очереди, а не губой, на которой порой зверствовали такие же сержанты, но уже из других учебок.
Антагонизм между родами войск был жутчайший. Артиллеристы недолюбливали связистов и медиков, десантура ненавидела танкистов, а мотострелки бодались со всеми, у кого эмблема без «кустов».
После развода начинались этапы подготовки к караулу, можно было слегка покемарить, но появление вестового из штаба смешало все планы.
— Денисов, Павлов, к командиру полка, — приказал взводный.
Друзья недоумённо переглянулись. Вызов к Бацуну не предвещал ничего хорошего, неужели до него дошли слухи о «самоходах»? Репутация полковника, перекочевавшая вместе с ним из дисбата, положительных эмоций не вызывала.
— Как думаешь, отымеют? — тихо спросил Павлов — плотный светловолосый крепыш с широким располагающим лицом.
— По полной программе, — вздохнул его приятель.
Он был гораздо выше ростом, ладно сложен и красив. Слегка картавил, но этот дефект речи почему-то добавлял ему обаяния, как и маленькая родинка над верхней губой.
Пару месяцев назад Денисов разместил свою фотографию в рубрике «Знакомства» популярной питерской газеты и теперь пожинал плоды богатого урожая. Его буквально засыпало шквалом писем от представительниц прекрасной половины человечества. Девичьи сердца бередил не только лишённый кольца безымянный палец, но и почти голливудский внешний вид девятнадцатилетнего дембеля. Правда, нос молодой человек не задирал, более того — заботился о своём закадычном, но не столь сногсшибательном на женский взгляд друге и, когда это удавалось, устраивал свидания и для него.
Девчата с удовольствием угощали двух симпатичных парней, одаривали ласками, но до серьёзных отношений не доходило и дойти не могло. О женитьбе приятели даже не помышляли. Посидеть в хорошей компании, поесть на халяву (откуда у иногороднего солдата-срочника взяться деньгам?), предаться танцам-шманцам-обжиманцам с последующим развитием событий, переходящих в горизонтальную плоскость. А потом снова в часть, где всё та же скучная армейская рутина, и один день похож на другой как две капли воды.
Тщательно осмотрев друг друга, чтобы полковник не смог придраться к нарушениям в форме, сержанты пошагали к большому кирпичному зданию штаба.
В этот момент Бацун пролистал их личные дела и понял, почему именно эти двое привлекли внимание Ивана Ивановича.
Ларчик открывался просто: Павлов был из детдома, мать Денисова лишили родительских прав, воспитывала мальчика бабушка, которая умерла четыре месяца назад. Полковник лично отправлял его в отпуск по семейным обстоятельствам. Вот и выходит, что и того, и другого ждать из армии некому. И случись с ними что — интересоваться тоже никто не будет.
Но почему СВР? Или корочки майора такое же прикрытие, как и его явно выдуманные имя и отчество?

— Товарищ майор, а что за часть такая — «отдельная бригада военных егерей»? Это случаем не в Чечне?
Человек в штатском внимательно посмотрел на задавшего вопрос Павлова.
— О части вы узнаете позже, а что касается места дислокации, могу вас заверить — Чечня там и близко не стояла. Конкретного местоположения назвать вам не могу. Это вне моей компетенции. Все подробности будут потом. Могу заверить в главном — служба будет насыщенной и интересной, к тому же высокооплачиваемой. Денег забашляете по самое нехочу, — неожиданно перешёл на жаргон Иван Иванович.
Парни заулыбались. С деньгами у них всегда было неважно, и они знали цену каждой копейке. К тому же, в отличие от сослуживцев, дембель не представлялся им манной небесной. Павлова ждала комната в общаге и работа на дышавшем на ладан заводике, у его приятеля осталась только квартирка, перешедшая по завещанию, да очередь на бирже труда.
А тут свалившийся непонятно откуда аттракцион невиданной щедрости. Названная майором в штатском сумма подъёмных будоражила воображение, обрисованные перспективы ласкали взор.
То, что служба будет и опасна, и трудна — приятели догадывались, но те, кому терять нечего, легки на подъём. Они подписали кучу бумаг, не больно-то вдаваясь в смысл содержимого: захотят обмануть — обманут при любом раскладе, положили в нагрудные карманы «афганок» наличные из аванса, выданного майором.
Жизнь хороша!
— А что будет, если мы вдруг передумаем? — вынырнул из мира грёз Павлов.
— Ничего, — спокойно произнёс Иван Иванович и добавил: — Хорошего. Всего-навсего маленькая командировка в очень горячую точку и какая-нибудь операция с непременными боевыми потерями.
Через два дня, проведённых в кутежах и гулянье, они уже летели на рейсовом самолёте в Красноярск, потом была пересадка до сибирского посёлка Ванавара. Там их уже ждали.
Военный вертолёт взял на борт двух одуревших после пьянки и длительных перелётов друзей и сразу взлетел. Надвигался буран, встречавший их человек в штатском по фамилии Иванов очень спешил и потому нервничал.
— По кофейку? — предложил он.
Парни дружно закивали. Их мучил дикий сушняк, жутко болела голова, и хороший кофе был бы как нельзя кстати.
— Между прочим, кофе у меня с коньячком: настоящим, армянским, — зачем-то расхвастался Иванов. — В магазинах такого не купишь. Знакомые привезли, можно сказать, по большому блату. На полках ведь что стоит — сплошь подделка. В лучшем случае не отравишься.
Но оценить благородство напитка Павлов и Денисов не сумели. Обоих разморил сон, да такой крепкий, что никто из них не почувствовал, как вертолёт сначала изменил направление, а потом через час приземлился. Почти сразу к нему подкатил облепленный грязью армейский «уазик» с тентом. Одурманенных наркотиком сержантов быстро посадили на автомобиль, следом бросили их немудреный скарб. Было видно, что проделывалось это не впервой. Слишком слаженно действовали все участники операции, так ведут себя детали давно притёртого механизма.
Ничего не соображавшие сержанты автоматически выполняли команды Иванова. Не сопротивлялись, не спорили и не задавали ненужных вопросов.
— Нашего полку прибыло, — сказал Иванов, склоняясь над Павловым с одноразовым шприц-тюбиком и быстрым движением делая инъекцию в шею. Аналогичную манипуляцию он проделал и со вторым подопечным.
— Только не обижайтесь, парни, — добавил человек в штатском в конце.
Хотя работа была знакомой и привычной, чувствовал он себя паршиво. Что-то отдалённо напоминающее совесть проснулось глубоко в его душе и стало ворочаться как разбуженный посреди зимней спячки медведь.
— Трогай, — приказал Иванов шофёру и залпом допил оставшийся коньяк.
Легче на душе не стало.

Полковник Нефедов, командир отдельной бригады военных егерей, задумчиво глядел в окно и курил. По стеклу расползались мутные потоки воды, перемешанной с грязью. Шёл дождь. Из-за нахлынувшего ливня был плохо виден даже Останкинский Шпиль.
— Дерьмовая погода, — сказал сидевший в кабинете полковника седой мужчина в толстом свитере, непромокаемых штанах и сапогах-бродах.
Он походил на обычного рыбака, забывшего где-то поблизости свои удочки и прочие снасти, выглядел простачком-недотёпой, но Нефедов знал, сколько генеральских звёзд у седого на погонах и сколько орденских планок на кителе. Более того, полковнику было хорошо известно, каково влияние этого «рыбака» там, в высших коридорах власти.
— Хорошей здесь и не бывает, товарищ …— заговорил Нефедов, но мужчина в свитере прервал его:
— Мы же договорились: я тут нахожусь абсолютно инкогнито. Так что давайте без официоза.
Полковник хмыкнул. Начальство есть начальство, и, хотя пребывание шишки с Большой Земли здесь, на территории Ванавары-3, давно уже стало секретом Полишинеля, потрафить его капризам всё же придётся.
— Вас понял, Альберт Петрович. Погода и впрямь дерьмовая. Вечный сентябрь, чтоб ему пусто было. Дожди, грозы, северное сияние и кое-что похуже.
— Хуже вашего северного сияния не бывает, — пробурчал Альберт Петрович.
Он был не в духе. Молодость, а вместе с ней и здоровье остались далеко позади, в славном прошлом. Вновь дали о себе знать старые раны, напомнили о существовании многочисленные болячки. При иных обстоятельствах он бы сюда не сунулся, но даже у генералов есть свои начальники. Приказали — надо лететь, благо на него действие протокола «А» не распространялось. Если не доверять ему, на кого же тогда положиться?
Альберт Петрович был кадром проверенным, ещё старой закалки. Но оставаться мальчиком на побегушках ему не хотелось. Смену надо готовить, да нет пока на примете подходящей кандидатуры. Вот и приходится брать всё на себя.
Однако из всего можно извлечь пользу, и Альберт Петрович понимал, что вернётся в Москву отнюдь не с пустыми руками. Будет обязательный презент от егерей, в котором найдётся место для парочки «погремушек», способных придать жизненных сил дряхлеющему организму генерала.
Природные аномалии рождали массу полезных и дорогих вещей, «погремушки», служившие великолепным и абсолютно безопасным допингом, входили в их число.
Если бы АТРИ не существовало, её обязательно следовало бы придумать. Хотя бы ради этого.
— Основные вопросы мы с вами уже обсудили. Будут ещё пожелания? — спросил генерал исключительно ради проформы.
Альберт Петрович хотел побыстрее разделаться с делами. Тут ему никогда не нравилось. Слишком чуждо, непривычно. Нормальный человек бежал бы отсюда без оглядки так, что пятки сверкали.
Увы, полковник не сумел правильно оценить настроение московского гостя. Не хватало у комбрига столичного такта и лоска, умения без слов догадываться о желаниях вышестоящих. Потому, наверное, и трубил здесь уже который год без всякой надежды на штаны с широкими красными лампасами.
Недотёпа Нефедов сказал:
— Разумеется, будут. Хотелось бы поговорить насчёт пополнения. У меня в бригаде сейчас большой недоштат. Не хватает офицеров, прапорщиков некомплект, а с рядовыми и сержантами просто беда. Кое-что мы покрываем из состава внутренних войск, но, по сути, всего лишь латаем дырки. Тут и естественная убыль, и потери.
— Потери, — собеседник нахмурил брови. — Потерь надо избегать. Помните, что вы в ответе за каждую человеческую жизнь.
Нефедова покоробило. Можно подумать, он егерей колоннами под пулемёты водит. Но Альберт Петрович, не замечая реакции собеседника, продолжал разглагольствовать:
— Проблемы твои знаю и понимаю, но пойми и ты. Сейчас не так, как раньше. Попросил бы ты меня лет двадцать назад. Я бы тебе нагнал столько войск, что они всю твою территорию сапожищами бы истоптали. Но, времена меняются. Приходится исходить из имеющихся возможностей. Будет тебе пополнение, но не такое, на какое ты рассчитывал.
Полковник расстроился, однако нашёл в себе силы поинтересоваться:
— Кого мне пришлют, Альберт Петрович? Нужны люди с боевым опытом, чтобы всё знали, умели.
И тут его жестко приземлили.
— Насчёт опыта ты не прав, Нефедов. Это дело наживное. Иной раз проще с белого листа научить, чем переучивать, — назидательно произнёс генерал.
У изумлённого Нефедова даже рот приоткрылся.
— Как же так? Неужели салаг пришлёте? Они же совсем зелёные, будут только под ногами путаться.
Альберт Петрович разозлился:
— Ты, Нефедов, не забывайся. Забыл, с кем говоришь?
Полковник мотнул головой.
Генерал оседлал любимого конька. Ему нравилось ставить подчинённых на место, тем более непонятливых.
— Решение наверху принято и обсуждению не подлежит. Поэтому расслабься, Нефедов, и получай удовольствие. Мы не с бухты-барахты так порешали. Но, чтобы до тебя дошло, поясню. Во-первых, вспомни себя, свою молодость курсантскую. Ты, когда в училище поступил, помнишь, что тебе преподаватели на занятиях говорили? Наверняка ведь: «Забудьте, чему учили в школе». Было дело, полковник?
— Было, — кивнул он.
— А когда в часть попал, что тебе командир сказал? Ну, Нефедов, вспоминай.
— Забудь, чему учили в училище, — обречённо произнёс полковник.
— То-то и оно! — довольно рассмеялся генерал. — Поэтому выпестуешь своих салаг так, чтобы они у тебя не хуже заправских рэксов были. Но это, во-первых. Во-вторых, ты не хуже меня знаешь, что война с психикой делает, сколько парней, прошедших через горячие точки, потом с мозгами набекрень ходят. Это же ходячие мины замедленного действия. У тебя самого один «чеченец» на днях сдуру караул вэвэшный расстрелял, просто так, безо всякой причины. Тебе повторение такого ЧП надо, Нефедов?
— Никак нет, не надо, — кивнул полковник.
— Значит, логику мою ты разделяешь, — утвердительно протянул Альберт Петрович.
— Теперь да, — согласился Нефедов.
— Вот видишь, а, небось, меня за дурака старого держал.
— Даже не думал, Альберт Петрович.
— Рад за тебя, Нефедов. Тем более, я ж тебе не пацанов с гражданки пришлю. Будут нормальные бойцы Российской армии. Необстрелянные, ну да это легко исправимо в ваших условиях.
— Бойцы, так бойцы. Надеюсь, хоть из подходящих родов войск: ВДВ или морской пехоты. Чтоб начальная подготовка соответствовала.
Генерал не сумел сдержать улыбки:
— Зачем тебе десантура с морпехами? Их ведь чему учат — гонору, как у польской шляхты. Чтобы кирпич об башку разбить, стекло сожрать, дверь плевком выбить, без парашюта из самолёта прыгнуть. Нет уж, полковник, всё и всегда решает пехота — царица полей. Пришлю тебе мотострелков, с ними и занимайся. Вэвэшников к себе пока не переманивай. У них тоже с людьми напряжёнка.
Он посмотрел на часы:
— Засиделся я у тебя. Пора бы и честь знать. Хочу до перехода поскорее добраться. Удачи тебе, полковник.
— Спасибо, Альберт Петрович.
Тут генерал вспомнил ещё один момент, на который хотел обратить внимание командира бригады.
— Чуть не забыл, Нефедов. Надо бы тебе бродягами заняться. Под самым носом шастают, наглеют не по дням, а по часам. Прищеми им хвост, пока совсем не распоясались.

Тир находился глубоко под землёй. Здесь пахло сыростью, крашенные в синий цвет стены покрывала липкая влага.
— Это ваш инструктор по стрельбе. Погоняло — Круз, — Гидроперит представил мужчину в камуфлированных штанах, серой футболке и бейсбольной кепке, надвинутой так низко, что мы не могли разглядеть его лица — только тщательно выскобленный подбородок.
— Почему Круз? — заинтересовался Лёха. — Латинос что ли?
— Нет, — мотнул головой Гидроперит. — Русский. А погоняло у него такое, потому что он до оружия сам не свой. Настоящий маньяк.
Ответ прапорщика ситуацию не прояснил, но на инструктора мы смотрели с уважением. Как и положено специалисту, стрелять он умел из всего, в том числе и из пальца.
Обучение Круз начал с вводной лекции.
— В качестве штатного оружия егерям полагается стрелково-гранатомётный комплекс «Гроза», — сказал он, держа в руках необычного вида автомат. — Прошу любить и жаловать. Разработки «Грозы» начались в девяностых и делались под девятимиллиметровый патрон. Специально для войск особого назначения была создана модификация под стандартный патрон семь шестьдесят два. Именно она поступила на вооружение воинских частей АТРИ. Благодаря модульной конструкции «Гроза» может выступать сразу в нескольких качествах: штурмовой автомат, штурмовой автомат «специальный» с прибором бесшумной стрельбы, снайперская винтовка, подствольный гранатомёт. Все модули пакуются в спецчемодан. Стрелок собирает нужный вариант в зависимости от обстоятельств. Оружие это лёгкое, скорострельное, компактное и удобное. Прицельная дальность стрельбы — шестьсот метров, начальная скорость пули — семьсот двадцать метров в секунду, темп стрельбы — семьсот пятьдесят выстрелов в секунду. Вместимость магазина — тридцать патронов. Примерно столько нужно потратить на то, чтобы остановить атакующего хуги, поэтому боеприпасами надо загружаться по максимуму.
Круз похлопал по прикладу.
— Впечатляет, салабоны?
— Так точно, — откликнулись мы.
Круз продолжил лекцию:
— Увы, как это часто бывает — в погоне за одним, упустили другое. Вот и конструкторы «Грозы» слегка нерасчитали. Универсальность универсальностью, но … Есть у «Грозы» существенный недостаток: окно для выброса стреляных гильз находится вблизи от лица, что делает опасной стрельбу с левого плеча. Поэтому мой вам совет, салаги: при случае обзаведитесь «калашом» сотой серии и на операции ходите только с ним, а «Грозу» оставьте в оружейке.
— Где же мы их раздобудем? — удивился Лёха.
— Не волнуйтесь, боец. Случаев будет предостаточно, — заверил Круз. — Пойдёте на операцию против мутантов или вольных бродяг, обязательно заимеете трофеи.
— А кто такие вольные бродяги, товарищ инструктор? — спросил я.
Обычно все, включая Гидроперита, предпочитали не затрагивать эту тему. Однако Круз ответил:
— Официально они считаются преступниками. Фактически так оно и есть: большинство бродяг — беглые уголовники, дёрнувшие из лагерей. Отбросы, так сказать, общества. Есть, конечно, и бывшие наши — егеря или вованы, которые ушли в отставку и занялись сбором хабара, но в процентном отношении таких немного. Живут бродяги тем, что добывают или перепродают цацки. У них даже столица есть — Муторай. Соваться туда я вам не советую. Егерей там не очень любят. Нет, в самом Муторае проблем у вас не будет. Петрович, тамошний мэр, поддерживает в Муторае железный порядок: разборки и мочилово в посёлке запрещены. Но вот на подступах к нему может случиться всякое.
— А зачистить Муторай не пытались? — спросил я.
— Зачем? — удивился инструктор. — Муторай, наверное, самое спокойное место во всей АТРИ, не считая Ванавары. Иной раз, когда начальство насядет, приходится шерстить поселения поменьше, но владения Петровича мы не трогаем, а он не трогает нас. К тому же все понимают: мало ли как жизнь повернётся. Глядишь, придётся самим податься в бродяги и осесть в Муторае. Но вам, парни, это не грозит.
— Почему, товарищ инструктор?
— Не доживёте. Уж больно вид у вас салабонистый. Готов поставить пузырь, что ни один из вас, цуцики, ни разу не был в горячей точке. Я прав?
Мы угрюмо промолчали. Из общения с егерями выяснилось, что им, в отличие от нас, довелось понюхать пороха ещё за пределами АТРИ. Были легендарные личности, истребившие на Большой земле не один десяток боевиков-террористов, за ними уцелевшими главарями банд велась настоящая охота. Перевод в АТРИ стал для этих егерей палочкой-выручалочкой.
— Теперь опробуйте «Грозу» в действии, — сказал инструктор.
В тире каждый извёл по нескольку рожков, благо патронов на обучение не жалели. Что бы ни говорили о «Грозе», мне этот автомат показался достаточно удобным. К тому же, со слов Круза, в надёжности он не уступал армейским «калашам».
После тира меня вызвали к штатному психологу. Парни отправились на занятия в теоретический класс, а я поплёлся в комнату психологической разгрузки.
Идти не хотелось. Нас в детдоме таскали к психологам чуть ли не каждый день. Эта братия надоела хуже горькой редьки. С давних пор они рисовались мне эдакими нудными очкастыми тётками, которые говорят с фальшивым участием и изводят скучными тестами.
Нарисуй картинку. Что ты видишь на этой фотографии? Какие у тебя ассоциации вызывает слово «семья»?
Возились они с нами постольку-поскольку. Настоящая работа у них начиналась вечером в какой-нибудь частной шарашкиной конторе, куда приходили за консультациями пьяницы, неудачники или вконец заездившие себя «манагеры» — управленцы.
Там были деньги, а чего взять с малолетних сопляков, вдобавок находящихся на казённом коште?
Впускать нас к себе в сердце они не хотели. Кому нужны чужие проблемы, когда своих по горло.
Вот почему я шёл на вызов без особой радости. Даже догадывался о чём пойдёт речь. Не надо быть профессором, чтобы сделать элементарные выводы.
Причина, по которой я понадобился военному психологу, лежала на поверхности: буквально вчера меня оглоушили известием о том, что я вроде как имею все шансы зависнуть в АТРИ всёрьёз и надолго. Теперь будут снимать стресс. Проведут умиротворяющую беседу, чтобы крыша пациента осталась на положенном месте, чтобы перспективы не рисовались в чёрном цвете, а тоска по тому, что потеряно, причём навсегда, не заставила свести счёты с жизнью.
Логика предполагаемых действий была столь очевидной, что я почувствовал дикую скуку ещё на подступах к комнате психологической разгрузки, располагавшейся в пристройке к офицерской общаге.
В коридоре пришлось разуться, сменив сырые ботинки на шлёпанцы. Я машинально отметил их домашний вид. Подумав, стянул мокрые носки и надел тапки на босу ногу.
Постучал в обитую кожей дверь и, не дожидаясь ответа, потянул за ручку.
Внутри было уютно: квадратный пушистый палас на полу, картины в деревянных рамочках на стене, огромный подсвеченный аквариум, в котором сонно трепыхали плавниками разноцветные рыбки. Стайка совсем малюток кружила возле пластиковой имитации затопленного замка. Эти были пошустрее. Они гонялись друг за другом по галереям.
На дне, усыпанном галькой, среди качающихся водорослей покоилась рыбина приличных размеров. Ей не было дела до резвящейся мелюзги. Она открывала и закрывала рот, поглядывая на пузырьки воздуха, поднимавшиеся к поверхности.
Не понимая зачем, я вдруг показал ей язык.
— Шарман, — раздался вдруг женский голос. — Это вы со мной так поздоровались? Оригинально.
Ну, надо же так опростоволоситься! Я не сразу заметил, что за аквариумом находится ещё кто-то, и что этот кто-то является обладателем пары красивых голубых глаз, вздёрнутого носика и чуть пухленьких щёчек.
По ванаварским понятиям — красотка, не хуже Джулии Робертс. На Большой земле она не поднялась бы выше второго места на конкурсе «Мисс Вселенная», но в наших координатах её внешность разила наповал.
— Простите, не хотел … — начал выдавливать я из себя извинение.
Уши при этом пылали как у нашкодившего мальчишки. Я физически ощущал исходивший от них жар.
Кто из нас любит оправдываться, тем более перед красивой женщиной. Вот и я тоже не испытываю большого восторга.
И, как это не странно, она же мне и помогла.
— Вижу, что не хотели, — перебила меня женщина. — Давайте теперь познакомимся нормальным способом. Я — Ирина Эдуардовна, штатный военный психолог.
На ней был строгий деловой костюм, который как нельзя лучше подчёркивал линии стройной фигуры. Как водится, все выпуклости и округлости находились в идеальной форме и на нужных местах.
Пропал. Честное слово, пропал. Втрескался с первого взгляда.
У неё такие глаза! Голубые как море и манящие как бездна. Я растерялся, забылся, где нахожусь и что служу в армии.
Не задумываясь, выдал следующее:
— Тёма.
Женщина вопросительно подняла глаза.
— Тёма? — удивилась она.
— То есть Артём.
— Вот как, — протянула она.
Я совсем смутился и представился уже официально:
— Сержант Павлов. Явился по вашему …
Я запнулся, не найдя подходящей формулировки. Не по приказу же.
— Вызову, — помогла она.
— Так точно. По вызову.
— Садитесь, — Ирина Эдуардовна улыбнулась и указала рукой на одно из кресел.
Она если старше меня, то ненамного. Двадцать с маленьким хвостиком. Интересно, замужем? Я поискал взглядом кольцо на её руке и, не найдя, облегчённо вздохнул.
Она просто потрясающая, обалденная … Или это профессия наложила на неё свой отпечаток? Им, психологам, ведь надо сразу располагать к себе клиента.
Хотя, какой из меня клиент? Смех на палочке.
— Вы, наверное, уже догадались, по какому поводу я вас вызвала? — спросила она.
— Думаю, из-за томограммы моего мозга.
Красавица кивнула:
— Всё верно. Рада, что не ошиблась в вас. Причина действительно кроется в показаниях томографа. Не стану вдаваться в технические подробности, но ситуация и на самом деле сложилась не из приятных. В силу некоторых физиологических особенностей вашего мозга мы не можем провести процедуру стирания памяти. Фактически, попытка вмешательства в ваш мозг вызовет необратимую реакцию с плачевными последствиями. Остановиться подробнее?
— Лучше не надо, — попросил я.
Меньше знаешь — крепче спишь.
— Хорошо, не буду грузить вас избыточной информацией. Факты говорят, что в настоящее время вы не можете покинуть АТРИ предусмотренным образом.
— «Протокол А»?
— Да, тот самый пресловутый «Протокол А». Без стирания памяти простой смертный АТРИ покинуть не сможет.
— А непростой?
— Это уже простите, вне моей компетенции. Давайте смотреть на вещи реально.
— Давайте, — согласился я.
— Вернёмся к нашим баранам. Всё, конечно, рано или поздно изменится, но пока … я подчёркиваю — пока, вам придётся с этим смириться. В конце концов, всё не так уж и плохо. Вы живы, здоровы, у вас интересная и хорошо оплачиваемая работа, есть служебные перспективы.
— Какие ещё перспективы? — удивился я.
— Например, стать офицером. В АТРИ с этим намного проще. Необязательно заканчивать военное училище. Достаточно прослужить необходимый минимум, потом написать рапорт и отучиться на краткосрочных курсах при Учебном центре. Годика через два вы сможете получить лейтенанта, а там всё в ваших руках. Генерала не обещаю, но капитанские звёздочки вполне досягаемы.
— Спасибо, конечно, — сдержанно поблагодарил я. — Меня вот что интересует: неужто нельзя было сделать эту томограмму ещё на Большой земле? Сколько бы проблем порешалось.
— Если бы всё было так просто, — вздохнула психолог. — Боюсь, ни один медицинский центр на Большой земле не имеет такой медицинской аппаратуры, как у нас. Дело в том, что некоторые технологии невозможно вывезти за пределы АТРИ. Они перестают там работать. А наш томограф как раз из таких. На Большой земле толку от него будет немного. Вот почему мы смогли провести качественное исследование вашего головного мозга только в АТРИ.
— И что мне теперь делать?
— Жить как прежде. Поверьте, здесь не так уж и плохо.
— По-моему это будет какая-то видимость жизни. Фикция что ли. Я никогда не вырвусь в привычный мир, не побываю за границей, не заведу жену и детей.
— Вы вздыхаете по Большой земле? — поразилась она. — Переживаете, что не вернётесь в обычный мир, в то время как судьба подарила вам шанс оказаться в параллельном. Да об этом можно было только мечтать!
— Видимо мои мечты слишком приземлённые. Но можете за меня не переживать: пускать пулю себе в лоб, травиться или резать вены не собираюсь. Буду надеяться на лучшее.
— Прекрасно, — помолчав, сказала она. — Буду считать, что наша беседа удалась. Вы — сильная натура, стажёр Арчи. Не падаете духом даже при столь тяжких обстоятельствах. Мне импонирует это качество. Могу дать вам профессиональный совет.
— Какой? — вяло спросил я.
Что она может мне предложить: напиться, набить кому-нибудь морду? Выбор развлечений в Ванаваре небольшой. Я только что перечислил приблизительно две трети.
— Заведите себе дневник. Описывайте в нём свои чувства, мысли, планы, делитесь самым сокровенным, тем, что вы никогда бы не доверили другому. Очень помогает.
— С чего вы так решили?
Признаться, совет меня огорошил. В школе за сочинения я в лучшем случае получал четвёрку, да и то с минусом. Книги открывал по большим праздникам, а тут … Дневник. Скажут тоже!
— Знаю по опыту, — сказала она, задумчиво разглядывая обои за моей спиной. — Думаете, один вы такой?
— А, что, есть и другие? — заинтересовался я.
— Есть, — кивнула Ирина Эдуардовна.
— И я могу с ними познакомиться?
— Мы с вами уже знакомы, сержант Павлов, — печально сказала она. — Будут ещё вопросы?
— Будут, — уверенно заявил я. — Сразу два. Чем вы занимаетесь сегодня вечером, и могу ли я называть вас Ирой?

— Что, прям так и спросил? — восхищённо присвистнул Дэн.
— Угу, — коротко подтвердил я.
— А что она? Ну, не тяни! — взмолился приятель.
— А ты угадай, — сказал я и отвернулся к стене.
— Понятно, — протянул он. — Угадываю: судя по тому, что сегодня вечером ты не с ней, а со мной — психичка дала тебе от ворот поворот.
— У нас всё ещё впереди, — мрачно произнёс я.
— Щаз! — хмыкнул Дэн. — У неё, наверное, шуры-муры с каким-нибудь капитаном или майором. Зачем ей салабон с сержантскими лычками.
— Заткнись, Дэн. И без тебя тошно, — попросил я.
— Уже затыкаюсь. Вот только … — приятель задумался.
— Что только? — раздражённо прорычал я.
— Если она тебе отказала, может, мне к ней подкатиться?
— Только попробуй! — угрожающе просипел я. — Зарэжу! Ночью дождусь, когда заснёшь, и зарэжу.
— А ещё друг называется, — огорчённо заметил Дэн.
— Я тебя, как друга, нэ больно зарэжу.
— Ясно! — улыбнулся приятель. — Спи, джигит. Желаю тебе эротических снов с участием психички и … — он захихикал. — … меня.
Вот паразит! Я потянулся за штык-ножом, но Лёха захохотал как сумасшедший и выскочил из комнаты как был — в трусах и майке.
Ладно, ещё попадётся, покажу, где раки зимуют.
Дневник, дневник. Попробуем, будет ли из тебя толк. Я положил перед собой толстую тетрадку в клеточку, купленную в Военторге, и на первой чистой странице написал нехорошее слово. Только так я мог охарактеризовать своё отношение к происходящему.
Немного подумал, покусал кончик авторучки и вернул тетрадь в планшетку.
Словесный протест выразился в шести буквах. На большее меня сегодня не хватило.