Ты возомнил себя Вершителем Судьбы,
Наполеончик местного пошиба,
Ты сделал вид, что не слыхал мольбы,
А Карма коршуном над головой кружила...

Не смог ты снизойти до своего народа,
Считал постыдным ты вникать в его нужду,
Народ тебя терпел, - «В семье не без урода!»,
И шел собрать себе на ужин лебеду...

А ты кичился, мол – «Народ меня поддержит!
И мой любой Почин, он примет на Ура!»
А люд тянул, пыхтел, хоть плуг рука не держит,
И в кошельке у них уж пропасть, не дыра!

Ты губки надувал – «Омар совсем не свежий!
И плохо подогрел слуга ночной горшок!»
А где-то замерзал голодный путник пеший,
Пред смертью прошептав: «Всё будет хорошо...»

Ты закатил скандал «соседскому» монарху,
Командуешь войскам: «Сбить с супостата спесь!»
Всё пристыжал врага, уподобЯсь Плутарху,
А с фронта похоронок приходит, что не счесть...

На людях всё твердишь, что ты «слуга народа»,
И за Отчизну ты положишь, мол, живот,
Как терпит вас ещё родная Мать-Природа,
Поколь, смахнув, как пыль, вас всех не приберёт?

Прибрав все пряники, и сжав покрепче кнут,
Решив в бараний рог согнуть Державу,
Не веришь ты, что вмиг тебя распнут,
Лишь только ты откроешься кинжалу.

В душе лишь ненависть родить способен страх!
Плох тот монарх, что плахой душит недовольство!
И трон и царство обратить способна в прах,
Стихийная волна народовольства.

Ты потакал ростовщикам и торгашам,
Позволив им сбывать свою отраву,
Тебе за то заплатят... два гроша,
Чтоб оплатить Харону переправу.