Владимир Зайцев - это человеческое торнадо. На восьмом десятке лупит наглеющую уличную молодь всопли, но его бескомпромиссность к злу продиктована неизмеримо-огромной надчеловеческой добротой к прекрасному, которое он защищает каждым своим шагом. Твёрдо стоит на позициях атеизма и здравого рассудка: "Мой бог - моя совесть".
Романист он бесстрашный, остро конфликтный, совершенно непримиримый. Его последний литературный труд диктуется отчаянной жалостью не к отдельной личности (Шекспир), не к стране или народу (Солженицын), даже не к цивилизации (Казиник), и даже не к человечеству (ну уже некого привести, разве что Ницше?), а к такому таинственному образованию Вселенной как планета Земля, которая породила нас как вид, держит на своей многострадальной спине , кормит собою, дарит океаны восторгов, делится последними своими соками ради нашей заплывшей жиром комфортабельности, а в благодарность получает от нас ядохимикаты, атомные взрывы, геометрически растущую безрассудную жадность на остатки "ресурсов" (и слово-то какое утилитарное! Почему так не называем молоко своей матери?..), повсеместную территориальную прокажённость, предательское выдумывание фанерных божков и тотальное безразличие к безответному Естеству, которое, наперекор всем современным канонам, есть наш Создатель, Покровитель, Наполнитель, единый и бесконечно-множественный, к чему гораздо ближе древние греки, до которых мы уже никогда не дорастём ни морально, ни философски.
Над трилогией "Мыс последней надежды" Владимир Зайцев работает пятнадцать лет без отвлечений. Первый её том - "Мизантроп" – недавно издан.
Главный герой (фантазийно - космический посланник, научно - человек нового вида, подтекстно - аллегория уничтожаемой нами Природы) предвидит Всемирную Техногенную Катастрофу и планирует создать с помощью генной инженерии новое человечество, в котором доминантный и рецессивный ген поменяются местами, то есть Разум будет сильнее Инстинкта, и будет оно жить с природой в мире и согласии, пока не погаснет Солнце.
Однако Homo Sapiens наставит ему такие капканы, что мысль его будет почти нереализуема. Сначала его пытались "лечить" и загубили его космический интеллект; затем, не выдержав соприкосновений с человеческим злом, он вообще теряет рассудок. Мы погружаемся в тайны подсознания, в вещую интуицию сумасшедшего, в психиатрию и психоанализ. Восстановление происходит в пионерлагере "Артек", и последняя глава тома называется "На пороге свершений". Свершения же - в томе Втором. Там сюжет приобретает такую космичность, что каждое слово сотрясает каждую клетку. У героя вдруг открываются способности гипнотизёра и телепата, он разгадывает мысли по выражению, оттенку кожи, характеру движений и голоса, а мозг его работает как суперкомпьютер, и благодаря этому ему удаётся сбежать даже из подземелий израильской разведки. Глобальность действий граничит с космосом, с бесконечностью. Такого мировая литература ещё не знала. Это истинно новая её ступень. Но Второй том, к сожалению, готов только на две трети и вряд ли будет издан, даже если автор успеет его завершить. Наступает бандитская эра. Том третий (существует в основном в черновиках) – глобальная развязка: человечество, созданное титаническими усилиями посланника-гипергения, стартует свой благородный и благодарный путь.
Роман построен на железной научной основе; но наложение двух реалий (бред или не бред?) развязывает руки авторской фантазии, и она становится безграничной. В то же время, невозможно оспорить ни единого факта. "Дети индиго" рождаются - да, гиперфункция гиппокампа и наследственная память - да, и генетическое преобразование рода в скором будущем окажется возможным.
Коммерчески же сама идея романа изначально провальна. Генная инженерия считается в массах преступной, а главное - люди никогда не согласятся, что человеческую популяцию срочно пора менять. К тому же, книга низвергает все глобальные стереотипы, как то: социализм, религия, филантропия и прочие. То есть, требует читателя, совершенно свободного от всякого рода кабалы или готового к освобождению, а таких на Руси почти не осталось.
